Louis Charpentier

LES GEANTS

et te mystere des oliglnes

Луи Шарпантоье

ГИГАНГЬ1

u тайна их происхождения

ББК 83.34 Фр Ш26

Перевод с французского Е. МУРАВЬЕВОЙ

Оформление В. ОСИПЯНА

Шарпантье Л.

Гиганты и тайна их происхождения/ Пер. с фр. Е. Муравьевой. – М.: КРОН-ПРЕСС, 1998. –176 с. — Серия “Таинственный мир”.

ISBN 5-232-00885-4

Луи Шарпантье посвятил свой труд памятникам древ­нейшей цивилизации гигантов, прибывших на Землю в незапамятные времена и оставивших нам знания в виде символов, которые прошли сквозь века с помощью дру­идов и строителей соборов.

“Гиганты и тайна их происхождения” освещает путь этой традиции, поднимающейся из тьмы далеких эпох.

52Р(03)-98

О КРОН-ПРЕСС, 1998 ф Пост”. Е – Мд—ьем, lisa

СЕРИЯ “ТАИНСТВЕННЫЙ МИР”

Ничто на свете не привлекает человека так, как загадки и тайны. Все непонятное, странное, мистическое волнует нам кровь и будоражит воображение.

Во все времена и эпохи люди старались понять смысл всего сущего, заглянуть за завесу тайны.

Издательский Дом “КРОН-ПРЕСС” начинает публикацию серии книг знаменитых писателей, ученых, путешественников и авантюристов, посвященных самым великим тайнам в исто­рии человечества.

Загадка великого сфинкса и тайна Атлантиды, золото алхимиков и ацтеков, диалог с потусторонним миром и секрет­ная война оккультного — обо всем этом и о многом другом вы узнаете, прочитав наши книги. Вы станете участником увлека­тельных приключений, откроете для себя новый, удивитель­ный мир.

ПЕРВАЯ БИТВА В ИСТОРИИ

Недалеко от города Танжера стоит одинокий холм, на сотню метров возвышающийся над заливом Его имя “Хафр”.

Хафр — по-араоски значит “холм” Все остальные холмы в здешних местах имеют названия — “Харф-эль-Акаб”, “Харф-эль-Меджуна”, этот же — безымянный Он — “Холм”, его не спутаешь ни с одним другим

На восток от Харфа, совсем рядом, находится не­большая возвышенность Танджа-Балия — “Старый Тан­жер”, кажется, что под ее неровными склонами, зарос­шими травой, скрыты древние стены-Легенды гласят, что когда-то под Харфом находилась гробница гиганта Антея, похороненного на том самом месте, где задушил его Геракл По легенде, Антей основал город, носивший имя его жены Тинги — Тингис Это и есть старый Танжер, Танжа-Балия.

На запад от Танжера, в нескольких километрах на атлантическом побережье, находится скалистый мыс, сложенный из твердого песчаника, испещренного дыра­ми, словно швейцарский сыр Он называется “Грот Геракла” Согласно легенде, когда в те мифологические времена Геракл пришел из далекой Арголиды, чтобы померяться силами с гигантом Антеем, то отдыхал в этом гроте перед битвой и после нее

Эта легендарная битва происходила так– два против­ника, герой Греции и гигант, сошлись, грек оказался сильнее и повалил гиганта на землю, но Антей был “сыном Земли” и, коснувшись ее, обрел новые силы и продолжал бороться. Трижды был повержен Антей и трижды Земля давала ему силы, чтобы продолжать схватку Наконец Геракл поднял его в воздухе и задушил

Согласно мифологическому рассказу, битва произош­ла потому, что Антей преградил Гераклу путь в “Сад Гесперид”, куда тот направлялся за золотыми яблоками.

Геспериды, как и Тинга, были дочерьми Атласа, у которого на далеком Западе был сад, где деревья плодоносили золотыми яблоками…

Традиционно считается, что “Сад Гесперид” распола­гался примерно в пятнадцати лье к югу от Танжера, возле античного Ликса, где теперь находится городок Лараш (городской парк там называется “Сад Гесперид”).

Геракл похитил золотые яблоки и, чтобы завершить этот подвиг, одиннадцатый и последний из совершенных на поверхности Земли, отделил гору Кальпея от горы Абила, одним ударом отделив Европу от Африки и создав Гибралтарский пролив…

Такова легенда, удивительно подходящая к местности и названиям, хотя она пришла, из Греции и относится к тем временам, когда нога ни одного грека еще не ступала на здешнюю землю…

Что касается битвы, то римляне считали ее исто­рическим событием. Плиний даже определил ее мес­то, так же как расположение гробницы Антея в Ликсе, возле мифического Сада Гесперид. Он уточ­нил, что гробница гиганта была шестидесяти локтей в длину, то есть около 16 метров… Римляне так твердо верили в это, что, взяв Танжер, один из полководцев (Серторий) приказал своим легионерам раскопать вершину Харфа, чтобы найти гробницу Антея. Говорят, что они действительно нашли множе­ство останков.

Очевидно, Плиний, как и тот полководец, не считал легенду о схватке Геракла с Антеем сказкой, скорее, рассказом, конечно, несколько приукрашенным, о ре­альном историческом событии.

В IV веке до Рождества Христова в Греции жил мифописатель по имени Эфемер. Он считал, что под именем богов выступают люди– их ссоры и свадьбы, войны и союзы, вся мифология — переложение исто­рических событий. Не являются ли мифы о Геракле “средством” сохранить память о людях — или народах — и их реальных деяниях?

Возможно, стоит приглядеться поближе. Во-первых, о противниках.

Антей — гигант, сын Посейдона, бога моря. Он мореход, что неудивительно на атлантическом побере­жье. Он также сын Земли, рожден Землей то есть буквально — автохтон, коренной, местный житель. Здесь, в окрестностях Тингиса, он у себя дома. Это его царство, и Пиндар* сообщает, что Антей запрещал чужеземцам проникать туда под угрозой смерти через обезглавливание. Черепа дерзких должны были укра­шать храм Посейдона, венчавший город Тингис… Именно такая участь ожидала Геракла, когда тот собрался пересечь перешеек Тингиса, связывающий Европу с Африкой (поскольку разделение континентов произошло уже после битвы).

Женой его была дочь Атласа Тинга, что означает Белая (это следует отметить, поскольку все определе­ния здесь значимы), и он основал город ее имени. Теперь это Танжер. Танжер Белый.

Геродот в V веке до Рождества Христова называл людей, живших в окрестностях Атласа, атлантами. Стало быть, Антей и его жена были атлантами — заметим, что это название связано с Атласом и Антеем.

Сказанного недостаточно, чтобы утверждать, будто Марокко находится на месте легендарной Атлантиды, но достаточно, чтобы возбудить интерес к вопросу…

Легендарная история оставила нам имена трех других дочерей Атласа, названия трех племен, которые жили на крайнем Западе: черная — Геспера, красная — Эрифия и белая — Эгла. То были Геспериды, Западные, обладательницы знаменитого сада, где росли деревья, приносившие золотые яблоки. Их-то и желал добыть Геракл.

Геракл, которого римляне называли Геркулесом, был героем. По мифологии он не принадлежит к богам, хотя по легенде является сыном Зевса, Бога богов, который, приняв облик полководца Амфитриона, про­вел долгую ночь с его женой — ночь, оказавшуюся, как и следует, победной для полководца.

Геракл-Геркулес — не грек, поскольку Греции тогда попросту еще не было. Он не царь. Он не властвует, напротив, находится на службе у царя, для которого

""Древнегреческий поэт-лирик (518—438 до н.э.). Речь идет о произведении, посвященном победителям Истмийских игр.

должен исполнить различные деяния, общим числом двенадцать. Это и то, чем занимается полиция нравов, и “производство общественных работы, и уничтожение вредных животных, и войны.

После замечательного детства — ведь детство вели­ких людей всегда исключительно —– он совершил свои впечатляющие “подвиги”.

Убил Немецкого льва, от которого никак не могли избавиться. Очистил Лерну в Арголиде от Гидры с девятью головами. Поймал “лань с медными копытами” и Эриманфского вепря. Изменил течение двух рек в Авлиде, чтобы “очистить” конюшни царя Авгия (возмож­но, болото). В Аркадии избавил болота Стимфалы от хищных птиц, вызывавших опустошение. Освободил Крит от свирепого быка.

Это охотник, но и воин: он одолел Амазонок, убил Гериона — тоже гиганта — на острове в Атлантике;

наконец, он победил Антея, прежде чем похитить золотые яблоки Гесперид.

Его последний подвиг включал схождение в преис­поднюю, что, по-видимому, имеет символический смысл, так же, как освобождение Прометея, прикованного на Кавказе за то, что дал людям небесный огонь.

Немалая работа для одного человека, пусть даже героя… Один ученый автор обнаружил, что слово “геракл” означало не просто человека, но в архаичес­ком критском языке было титулом, аналогичным кар­фагенскому слову “суфет”*.

По словам этого автора, существовало много “герак-лов”. Все подвиги, целью которых было (кроме осво­бождения Прометея и схождения в Аид) развитие цивилизации, каков бы ни был способ, — могли быть делами целой череды “гераклов”, и имя стало олицет­ворением функции. Таким образом, миф приобретает правдоподобно стъ…

Рассмотрим теперь “геракла, который бился с Анте­ем, и которого я по привычке буду писать с большой буквы.

Этот Геракл хотел — и мы увидим почему — обокрасть Сад Гесперид.

*0дин из двух главных чинов в республике, облеченньШ исполнительной властью и командующий войсками.

10

Чтобы попасть туда, существовало два возможных пути: через побережье Африки и через Испанию.

Легенда заставила его идти через Испанию и даже сохранила описание пути.

С юга Италии Геракл шел путем, который стал главным путем проникновения римлян в Галлию: через Монако, носившее некогда имя Порто Геркулес, Кавале-ри — Гераклея Какаббария, Кро, где он натолкнулся на сопротивление лигуров. Наконец он достиг Иберийского полуострова и через перевал Перт попал в Андалузию.

По легенде, из Иберии в Африку еще можно попасть, пройдя по суше, поскольку пролив был от­крыт только после ограбления Гесперид.

Но этот переход по перешейку охраняет Антей. Очень грозный страж, если верить Пиндару… но он будет побежден… Вот мы и добрались до схватки “силачей”, которая вдруг становится похожей на детскую сказку.

Неужели легенды действительно так исказили исто­рию? Или мы стали пленниками слов и образов, суть которых уходит в глубокое прошлое?

Когда мы читаем, что Наполеон “разбил” эрцгерцога Карла под Ваграмом, то вовсе не воображаем себе статую этого Карла, разбитую лично Наполеоном.

Когда мы читаем, что Цезарь “задавил” Верцингето-рикса в Алезии, мы не представляем себе, что римский полководец давит галльского вождя руками или ногами.

Так не относится ли то же самое и к битве Геракла с Антеем? Может быть, речь идет не о схватке между двумя силачами, а о настоящей битве между двумя армиями или “бандами”?

Очевидно, что Геракл пришел не один из Восточного Средиземноморья; так же очевидно, что Антей возле своего города, на своей земле, тоже был не один… вряд ли он один "вышел на битву.

В этой битве, как и в большинстве других, подобные армии могут быть обозначены именами их командиров.

Тогда все просто: Антей, трижды разбитый, трижды бросался на свою землю, собирая новые силы, набирая по стране новых бойцов.

Ни о чем другом легенда и не свидетельствует.

У Геракла не оставалось иного выхода, кроме как “изолировать” Антея, оборвать все связи с его землей — то есть обложить со всех сторон и задушить в осаде.

11

Именно так поступил Цезарь под Алезией, это можно описать теми же словами,

Однако вернемся к битве; нельзя ли восстановить ее, по крайней мере в общих чертах, на местности? Несомненно, равно в той степени, в какой возможно восстановить географический облик местности.

Антей перекрыл проход по перешейку, то есть битва разыгралась выше этого места.

По географическим и ботаническим данным можно с большой степенью уверенности определить, что пред­ставлял собой этот перешеек: на востоке — цепь гор, составлявших вершину еще не разорванной подковооб­разной системы Риф — Сьерра-Невада, подковы, послу­жившей как бы пружиной недавнего поднятия гор Атласа… В конце концов она разорвется от сильнейшего напряжения между теперешними Гибралтаром и Сеутой.

На западе, по направлению к Атлантике, более низкие области, размеры и форма которых теперь неизвестны, простирались по крайней мере от Кадиса до Спартеля. Здесь находилось озеро, берег которого образует современную Танжерскую бухту. Это озеро связано с Атлантикой “выемкой”, которая ведет к “Старому Танжеру” и известна геологам под названием “Танжерская трещина”.

К югу от протока — Африка, к северу — Европа. И не так далеко ушло это время, поскольку некоторые европейские растения еще не успели перейти эту границу. Некоторые европейские виды, особенно порту­гальские, резко остановились к северу от границы, как показывал мне мой ученый друг, знаменитый миколог и ботаник Берто.

Этот проток стал теперь равниной Бухалф, где находится аэродром Танжера (осталось еще болото Сиди-Кассем). Он все больше сужается и становится совсем узким у подножия холма Харф и Танджа-Балия, древнего Тингиса.

Однако этот проток и озеро простирались до первых отрогов горного массива Риф. Таким образом, чтобы попасть из Европы в Африку, не блуждая в горах и не устремляясь в открытое море — а у Геракла флота не было, — неизбежно приходилось огибать озеро с вос­тока, через доступные, но опасные отроги Рифа, или с запада, где существовало представление в виде

12

протока. Очевидно, это решение было предпочтитель­нее, в любом случае нужно было миновать Танжер. Вполне логично, что легенда устанавливает место бит­вы, вернее битв, именно здесь.

Если проследить геологическую формацию окрестно­стей, то Тингис и Харф образуют возле Танжерского протока и озера почти остров, полуостров, который

13

легко оборонять, особенно во время прилива, когда он становится настоящим островом.

Армия Геракла должна была следовать по скальной цепи, отделяющей озеро от моря, то есть проделать путь от Кадиса до мыса Спартель, поскольку легендар­ная традиция “располагает” ее на отдых к югу от этого мыса, у острого выступа с “гротом Геракла”, по другую сторону залива, где начинается Танжерская трещина.

Геракл находится на “европейской” стороне. Логика подсказывает: поскольку озеро омывает горы, причем достаточно крутые, возможно, непроходимые и поросшие густыми зарослями (древние называли эти места “страной деревьев”), стоит использовать там все возможные ловушки, особенно против врага, который не знает местности.

Итак, Геракл находится на европейской стороне, между океаном и современным Танжером произошли три битвы, а разбитый Антей трижды бросался на землю по другую сторону протока, где восстанавливал силы и набирал новых воинов, пришедших из глубины страны.

Проток покрывается приливом, это явление было мало знакомо Гераклу и не давало возможности перей­ти его тем, кто не знал, в каком месте и в какие часы это можно сделать. Антей же мог оторваться от про­тивника, не давая возможности Гераклу преследовать себя, и так продолжалось, пока способ переправы не был раскрыт, тогда Геракл отрезал Антею путь к отступлению и загнал его к– Тингису и Харфу, в место, которое легко было оборонять, но так же легко было обложить и “задушить” осажденных. И никаких аллегорий… Хочется сделать несколько замечаний. Во-первых, согласно легенде, ни Антей, ни Геракл не использовали металлическое оружие: ни бронзовые мечи, ни медные щиты, воспетые в греческих преда­ниях. Эта история произошла до бронзового века, она — из неолитических времен.

Более того, если оставить в стороне войны, все подвиги Геракла были “цивилизаторскими”, хотя речь всегда шла об охоте, об уничтожении опасных животных или разбойников, а не о земледелии, не о скотоводстве

и не о ремеслах. То есть речь идет о временах, предшествовавших появлению земледелия и скотовод­ства на Ближнем Востоке.

Напротив, именно за продуктами скотоводства Ге­ракл отправился в поход против Гериона, а у Гесперид он собирался обокрасть сад, фруктовый сад, то есть возделываемую землю.

Наконец, все это происходило до открытия Гибрал­тарского пролива– Возможно, именно благодаря катаклиз­му, в результате которого возник пролив, эта история и дошла до нас сквозь тысячелетия. Два события произошли одновременно и сохранились в памяти народов.

К тому же здесь говорится о последнем “человечес­ком” подвиге Геракла, после которого он сошел в Аид и исчез, а позже греческие сказочники возродили его в историях про тунику Несса и гору Осса.

Можно ли найти другие отголоски этой войны, помимо легендарных рассказов? Да, в рассказе египет­ского жреца из Саиса Солону, пересказанном в сочине­ниях Платона “Тимей” и “Критий”. Там говорится о войне, которую вели “догреки” с атлантами. Конечно, в них не упоминаются ни Геракл, ни Антей, но он основан на древних хрониках египетского храма, а в них не упоминаются имена “полководцев”… И греческой мифо­логией в Египте ничуть не интересовались.

Вот как описывается там район “Геркулесовых столпов”:

“Ибо, с одной стороны, внутри пролива, о котором мы говорим, кажется, что нет ничего, кроме гавани возле узкого входа, а с другой стороны, снаружи, там настоящее морс…” (Платон, Тимей).

Заметим, что жрец говорит о проливе, как если бы имелся в виду перешеек. В проливе нет гавани в узком месте, но она была на перешейке: Тингис у Танжерской трещины. Жрец вел рассказ по своим хроникам, а он знал только, что это место у “Геркулесовых столпов”.

Война закончилась потоплением атлантов и “догре-ков” в районе “Геркулесовых столпов” из-за ужасного землетрясения, что соотносится с легендой о том, как Геракл отделил Кальпею от Абилы и открыл таким образом Гибралтарский пролив.

Греки отнесли на счет героя то, что египтяне приписали землетрясению… Я еще вернусь к этому факту, отметившему конец “кампании”.

2 ГЕСПЕРИДЫ

В Легенде о Геракле говорится, что он — или, если угодно, войско с Ближнего Востока — совершил два похода на Крайний Запад Это были походы с намере­нием похитить, раздобыть то, чего не было на Востоке В первый раз речь шла о продуктах животноводства, во второй — о земледельческих.

Согласно легенде, недалеко от Испании, в Атланти­ческом море, находился остров Эритея, где правил гигант — опять гигант — Герион На острове Герион разводил коров красной масти он владел великолепным стадом, которое охранял другой гигант

Одним из подвигов Геракла должно было стать похищение стада с острова Эритая.

Чтобы попасть на остров, Геракл пошел через не­большое ущелье, параллельное ущелью Валькарлос, где находилась очень древняя башня, возможно, эпохи неолита' “Форт Уруклес”. Жак Купри вполне справед­ливо считает это название производным от “Форт Геркулес”.

Отсюда Геракл вышел на Атлантическое побережье Иберийского полуострова. Скорее всего на юге, в районе Кадиса, где позже находилась процветающая финикийская колония Тартесс.

Геракл не был моряком, у него не было судов Легенда гласит, что он просил Солнце дать ему челн, на котором оно каждый вечер отправлялось на Запад, за Океан Солнце отказало, Герой натянул свой лук, угрожая стрелой, и Светило согласилось' Геракл смог взойти на борт челна

Можно предположить, не слишком отклоняясь от легенды, что судно было взято — вместе с необходи­мой командой — у какого-то племени, обитавшего на

16

побережье, поклонявшегося Солнцу и привыкшего от­правляться по пути Светила, то есть на запад… И получил его Геракл с помощью угроз..

Что бы это ни было — во всяком случае, точно не сын Солнца, — атлантические волны немало досадили герою Видимо, у него была морская болезнь — дело обычное, если речь идет о человеке или даже об армии, но для полубога это несколько странно

Добравшись до острова, Геракл убил сторожей-гигантов и вернулся обратно с красномастными корова­ми, которых погнал в Скифию

После скотоводства — земледелие, то есть экспеди­ция в Сад Гесперид

По греческой легенде и по местным преданиям, этот “сад” находился в окрестностях небольшого городка Лараш

Если отправиться в путь из Танжера, этот городок находлтся напротив античного Ликса, но отделен от него разливом реки Лукос, образующим болото, сейчас небольшое, а когда-то весьма обширное, отделявшее эту часть западного побережья Оно простиралось до современного Эль-Ксар-эль-Кериба (Алькасарквивир)

Чтобы попасть в этот район западного побережья, необходимо было либо пересечь болото, либо отправ­ляться через море, но Геракл не был моряком, а болото кишело водяными змеями и опасными ящерица­ми. С ними предстояло сражаться

Не об атом ли гласит и легенда, повествующая о том, что, для того чтобы попасть в “Сад”, Гераклу пришлось биться со змеем Ладоном, сыном Ехидны, многоглавым змеем, охранявшим вход в Сад Гесперид.

И здесь легенда соответствует местности.

Геспериды, как видно из их имени, были “дочерьми Захода”, дочерьми далекого Запада. Они — дочери Атласа, одновременно и горы, и царя атлантов. Не отклоняясь от легенды, можно увидеть в них обозначе­ния атласских племен. В наши дни берберов нередко называют “дети Атласа”, и в этом для нас нет ничего удивительного.

Их трое. Черная, Красная и Белая. Логично предпо­ложить, что имеется в виду цвет их кожи и что охрана таинственного — и реального — сада была доверена в равной степени трем расам, которые они олицетворяют.

17

И это не странно, так как мы и сегодня находим эти три цвета кожи — и три расы

Особенностью Сада Гесперид было то, что деревья там давали золотые плоды, золотые яблоки Согласно Псевдо-Силлаксу, их было три, древние считали их талисманом, открывающим путь на Олимп, способным если не сделать человека подобным богам, то хотя бы приблизиться к ним.

То есть речь идет о плодах, которые дают Посвящение (приобщение к высшей тайне, к высшему знанию и т-д)

Не следует также забывать о символике трех яблок, обозначавших три алхимические состояния черного ве­щества, из которого получались два камня — Белый и Красный.

Это соотносится с традиционной символической зна­чимостью яблока, которое в Книге Бытия является плодом древа с познания Добра и Зла. Оно посвящено Аполлону, Парис вручил его самой красивой из трех богинь, дерево растет на благодатном острове Авалон, куда, по кельтской мифологии, отправляются души достойных после их смерти.

Удивительно, что эзотерическое обозначение “зна­ния” постоянно связывалось с яблоком, которое древние скульпторы часто вкладывали в руки Посвященных.

Неразрывная связь между плодом и идеей “знания” имеет, несомненно, очень древние корни… Не следует забывать, что каждый раз, когда древние использовали слово “золото”, не имея в виду металл, они подразу­мевали или “посвящение”, или “совершенство”. Отсюда “золотое число”, “золотое руно”, “золотое сечение”, “златоуст” и так далее.

Таким образом, Сад Гесперид приобретает два зна­чения: “возделываемое место” и “место Познания”.

..А настоящие символы всегда имеют материальную первооснову.

Возникает вопрос о том, чем же были в действи­тельности эти яблоки. Рьяные рационалисты высказыва­ли предположение, что речь шла о лимонах или апельсинах. Немного по-детски, однако, говоря “Сад”, мы имеем в виду “культура” (земледелие7 ), и догрек Геракл, который ничего не знал о земледелии, мог рассчитывать раскрыть секрет, обокрав сад, точно так же, как он получил продукты животноводства вместе с

коровами Гериона. В конце концов мы живы сегодня лишь благодаря Посвященным, передающим искусство земледелия все новым и новым поколениям..

Так или иначе, но Геракл и его варвары приобрели инструмент познания, реальный или аллегорический, инструмент цивилизации. Таким образом объясняется и сам поход, и упорство, с которым Геракл стремился

завладеть этими яблоками, оно очень напоминает упор­ство, проявляемое народами уже з новые времена ради овладения наукой, способной повлиять на буду­щее

Таким образов, мы должны признать, что “неоли­тические” люди с Востока веричи, что на далеком Западе Европы и Африки — а именно в месте их соединения — существует высшая, по сравнению с ними, цивилизация (что противоречит общепринятому мнению), цивилизация, уже имеющая земледелие, скотоводство и мореплавание, неизвестные Гераклу и Ближнему Востоку.

Было бы по крайней мере удивительно, если бы речь шла просто о греческой сказке, которую коренные жители (автохтоны) — в данном случае берберы из окрестностей Тингиса — сохранили и передали римским завоевателям как воспоминание о месте, где Геракл устроил свой лагерь, где погиб и был похоронен Антей, где находился Сад Гесперид . Все это по расположению на местности очень совпадает со сказкой, созданной людьми, совершенно не знавшими здешних мест.

С другой стороны, среди народов издавна существо­вало убеждение, что это самое место — Марокко — является священным местом Даже римляне называли пролив Фретум и считали его святым местом. Арабы назвали весь этот район Западной Африки “Магриб аль-Акса” — “Магриб Счастливый”

Но Марокко, где высокие горы носят имя царя мифической Атлантиды, имя одного из детей которого — Антея — можно найти и в близкой Андалузии, и на Антильских островах, и в Андах и во многих других местах, Марокко, жители которого называли себя ат­лантами за пять веков до Рождества Христова, не было ли оно “местом отступления”, последней колонией жителей Атлантиды, острова, который еще существо­вал во времена Геракла?

Герион, гигант с острова Эрифия, и гиганты-сторожа его стада, не были ли они братьями гиганта Антея, охранявшего подступы к саду “Дочерей Захо­да”?

И катаклизм, вызванный Гераклом и открывший пролив Гибралтар, не совпадает ли он с исчезновением острова Атлантиды, жители которого, как и атланты с

20

гор Ат часа, были земледельцами, скотоводами моое-ходами, строителями, уже горожанами' '

В этой связи, возможно, следует вкратце вспомнить историю народов Востока и Запада, как ее излагает греческая мифология.

Каждый раз, когда у Кроноса — Времени, — древнего Отца, появлялся сын, он пожирал его.

Его супруга Гея — Земля — решает подменить новорожденных детей камнями, и Кронос пожирал кам­ни, оставив в живых Зевса, Посейдона и Харона

Невозможно создать более поэтичный рассказ, хотя время и поглощает первых людей, память о них сохранилась, поглощены лишь камни, то есть их дея­ния

Так сохранились в памяти людей Зевс, получивший власть над Землей, Посейдон, получивший власть над Морем, и хозяин преисподней, Харон*, то есть народы, жившие на суше, на море и под землей.

Оставим на время подземных жителей — будь то троглодиты, тролли или гномы из сказки.

У Зевса и Посейдона были дети

Геракл — сын Зевса, Антей — сын Посейдона.

Царство Зевса и его детей располагается вокруг Аттики, царство Посейдона — остров посреди Атланти­ки

Платон описал войну детей Зевса с детьми Посейдо­на, опираясь на рассказ египетского жреца Солону Мудрому До нас дошла лишь часть его, однако этого довольно, чтобы попытаться разгадать одну из самых великих тайн истории — тайну Атлантиды.

*Так у автора, хотя, по преданиям, властителем Аида был Гадес

3

АТЛАНТИДА

Об Атлантиде известно лишь из двух отрывков из сочинений Платона — “Тимея” и “Крития”. Это лишь детские воспоминания Крития, передающего рассказы своего деда, который услышал историю от Солона, а тот, в свою очередь, от египетского жреца.

Нужно отметить, что, несмотря на всю серьезность Платона, существование Атлантиды не представляется бесспорным: в рассказе много противоречий, и многие видят в нем лишь литературный прием, использован­ный Платоном, чтобы в аллегорической форме изло­жить собственные политические взгляды.

Такое объяснение достаточно тонко и во многом верно, но его ошибка в том, что игнорируется следу­ющее обстоятельство: Критий стремился рассказать не о государственном устройстве, а о войне, которую в древности вели Афины против Атлантиды.

Итак, по Критию, примерно за девять тысяч лет до Платона, то есть за девять с половиной тысячелетий до нашей эры, среди Атлантического моря, напротив Гиб­ралтарского пролива существовал остров, жители кото­рого, “потомки” бога Посейдона, создали высокоразви­тую цивилизацию, были металлургами, скотоводами и земледельцами.

“В то время, — объясняет Критий, — это море можно было пересечь. Там был остров возле прохода, который вы называете Геркулесовыми столпами Этот остров был больше, чем Ливия и Азия вместе взятые. Путешественники тех времен могли перебраться с этого острова на другие, а оттуда — до континента на противоположном берегу моря, который заслуживает этого имени, поскольку с одной стороны, внутри про­лива, о котором мы говорим, кажется, нет ничего,

22

кроме гавани у узкого входа, а с другой стороны, снаружи, там настоящее море и земля, которая его окружает и которую действительно можно назвать континентом.

Эта империя была хозяйкой всего острова и еще многих островов и частей континента Кроме того, с нашей стороны ей принадлежала Ливия (общее назва­ние Северной Африки к западу от Египта) и Европа до Тиррении (Восточная Италия). И вот эта держава однаж­ды собрала все свои силы и одним порывом устреми­лась вперед, дабы поработить вашу землю, и нашу (Грецию и Египет), и все те, что находятся по эту сторону пролива. И тогда, о Солон (это говорит египет­ский жрец), государство вашего города должно было блеснуть в глазах людей всем своим героизмом и энергией, поскольку оно было поднято выше прочих силой духа и военным искусством. Сначала во главе эллинов, затем в вынужденном одиночестве, всеми покинутое, подвергаясь исключительной опасности, оно победило завоевателей, захватило трофеи, уберегло от рабства тех, кто никогда не был рабом, и, не тая зла, освободило все другие народы и нас в том числе (тех, кто обитал с внутренней стороны Геркулесовых стол­бов). Но затем последовали ужасное сотрясение земли и иные катаклизмы. За один-единственный день и одну ужасную ночь вся ваша армия была поглощена землей, сам остров Атлантида ушел в бездну моря и исчез”.

Этот короткий рассказ из “Тимея” будет развернут в “Критий” и поведает о войне Критий опишет действу­ющие гражданские и военные силы: “афиняне” и атлан­ты… Можно предположить, что Платон воспользовался случаем, чтобы изложить кое-что из собственных взгля­дов на политику и идеальное устройство государства… Но мы располагаем лишь частью “Крития” — книга то ли незакончена, то ли продолжение утрачено . А с ним и описание военных событий

За и против достоверности существования Атлантиды были написаны тысячи книг. Какие страсти разгорались'. Ничего удивительного, поскольку существование Ат­лантиды ставило на карту саму достоверность Книги Бытия и ее датировку.

Подвергать сомнению Книгу Бытия значило усом­ниться во всем Священном Писании. Трудно переоце-

23

нить значение этой проолемы для христианской церкви — ведь вся дохристианская история создана по иудей­ским Писаниям, датированным от сотворения мира и создания Господом Адама. Все, что не вписывалось в рамки Священного Писания, объявлялось сказками и ложью.

В результате объектом исторических исследований был лишь Ближний Восток, поскольку “свет” мог прий­ти только с Востока. Поскольку миряне перенимали знание у книжников, они, как и их предшественники, не избежали этой догмы. Сомнение в том, что свет цивилизации явился с Востока, всегда было основной причиной отлучения от церкви

Следовательно, Атлантида — всего лишь миф, а те, кто в этот миф верит — чудаки . Следует признать, что среди тех, кто верил в существование острова, описан­ного Платоном, было немало чудаков, их богатое воображение наносило идее, которую они хотели защи­тить, только вред.

В действительности же существование Атлантиды как острова в Атлантике невозможно доказать “прямо”, но реальность его существования проистекает из цепи “косвенных доказательств”, достаточно многочисленных, чтобы считать их прочными

И прежде всего — детали, описанные Платоном.

“.. И путешественники тех времен могли перебраться с этого острова на другие острова, а с тех островов они могли достичь целого континента на противоположном берегу этого моря. ”

Нужно признать, что если Платон хотел описать своего рода утопический остров, то он придал ему вполне реальные черты, упомянув Антильские острова и Америку, которую “можно назвать в прямом смысле слова континентом”.

Однако Платон, как и Критий, не знал ни о существовании Америки, ни об Антильских островах (это очевидно из его работ). Не должен был знать об этом и Солон. Он лишь повторял рассказ египетского жреца, который получил знание в своем храме; если же, с точки зрения географической, архивы храма были точны относительно Антильских островов и Аме­рики, то почему бы они могли ошибаться относительно Атлантиды7

Жрец отмечал, что атланты имели колонии и в Европе, и в Америке, названия подтверждают это. Атланты и Антей возле Атласа; острова на Западе Антильские, в Европе расположена Андалузия, а аме­риканский “континент” пересекает горная цепь Андов

Атлантика — море атлантов

Все это не могло быть лишь плодом воображения Платона

Нельзя с уверенностью утверждать, что, когда Пла-гон записывал рассказ Крития, он не добавил туда некоторые собственные идеи, особенно в том, что касалось царей и граждан и ведения войн, но географи­ческое описание острова очень точно.

Остров подобен плоскому четырехугольнику, длиной в 2000 стадий (370 км) и шириной в 1000 (185 км), он окружен высокими горами.. и “как силами природы, так и трудами многих царей был выкопан протяженный ров, окружающий равнину. Что касается глубины, ширины и протяженности рва, трудно поверить в то, что о них говорят, как и в то, что работа, выполненная руками человека, могла иметь, по сравнению с другими, подоб­ные размеры. Нужно повторить то, что мы уже говорили. Ров был выкопан на плетр (30,826 м) глубины, его ширина составляет почти стадию (184,8 м), а поскольку он был выкопан кругом всей равнины, длина равнялась десяти тысячам стадий (1850 км)*. Он прини­мал поток воды, стекавшей с гор, делал оборот по равнине, в одном и в другом месте подходя к городу, оттуда вода изливалась в море. Начиная от верхней части рва по равнине были выкопаны прямые каналы, шириной около сотни стоп (30,80 м), они соединялись со рвом у моря, отстоя один от другого на сто стадий (18,5 км). Чтобы сплавлять в город лес с гор, достав­лять на судах другие продукты по времени года, от этих каналов были прорыты судоходные ответвления, наискосок один к другому и по отношению к городу. Заметьте, что обитатели дважды в год снимали урожай:

зимой они использовали воды небесные, а летом — те, что давала земля, направляя эти воды в каналы”.

* Естественно, что длина должна была составлять 6000 стадий. Похоже, Платон, умевший считать, переписал чужую ошибку-

. Каналы и управляемое орошение — это весьма развитая цивилизация. Стоит отметить, что, описывая “Афины” той же эпохи, Платон упоминает среди запа­сов растения и плоды, лишь вскользь коснувшись “сельского хозяйства”, которое в ту эпоху в Греции отсутствовало

Вот что говорится о продуктах острова:

“Хотя так много запасов поступало к ним извне, из их империи, большую часть того, что необходимо им для жизни, поставлял сам остров. Прежде всего, твердые и ковкие металлы, которые извлекаются из копей. На первом месте тот, о котором мы не знаем ничего, кроме имени, но который, кроме имени, имел и сущность, орихалк*. Его добывали из земли во многих местах острова; это самый ценный — после золота — металл, из существовавших в то время. Остров поставлял в изобилии все то, что может дать лес необходимого для труда плотника. А еще он кормил досыта ьсех домашних и диких животных. Там были во множестве представлены слоны, но еды хватало и для других видов животных, которые жили в озерах, в болотах и в реках, бродили по горам и долинам. Все ароматические вещества, которые производит почва, корни, побеги или ветви деревьев, смолы, извлекаемые из цветов или плодов, производила земля, и они процветали. Она давала еще и плоды, и зерно, созданное, чтобы питать нас, из которого мы делаем муку (мы называем их разными злаками)”.

Отметим, что жрец не упомянул железо. Возможно, его просто не знали, но во многих местах издавна существовало “табу” на железо, объявленное “скрытым металлом”… Что касается орихалка, то это могла быть разновидность меди. Название греческое, и Солон мог передать его неверно.

Относительно описания столицы — Посейдон, оказы­вается, на средиземноморском Востоке не было ни одного места, которое могло бы подсказать такое описание Платону, хотя мы находим такой план повсю­ду на кельтском Западе, Платон не мог знать об этом. Придется признать, что описание, данное жрецом, истинно. Сам Бог набросал план, когда соединился с Клито, дочерью людей:

*Латунь или другой неизвестный металл.

“Итак, высоту, на которой она жила, Бог укрепил и оградил кругом. Затем он сделал укрепления из моря и суши, малые и большие, одни вокруг других. Он сделал два из земли, три из моря и закруглил, если можно так выразиться, начиная с середины острова, от которой они все время оставались на равном расстоя­нии”.

Это план кельтского или докельтского “дунна”. На­конец, еще одна деталь, согласующаяся с тем, что известно о вулканической природе подводных почв Атлантики: “Из-под земли забили два источника, один — горячий, другой — холодный..”

Островом правят десять царей, ведомые потомком первенца Посейдона и Клито — Атласа. Каждый год они собираются, чтобы провести религиозный обряд, вклю­чающий в себя, как и в Египте, принесение в жертву Богу быка. Помимо жертвоприношения, ритуал царско­го собрания не имеет никакого соответствия в Восточ­ном Средиземноморье… Он гораздо больше похож на кельтские “круглые столы”…

“Когда наступала темнота и угасали жертвенные огни, все переодевались в очень красивые одежды темно-лазурного цвета и садились на землю, в пепел священных жертв. Ночью, после того как погас весь свет кругом святилища, они судили и подвергались суду, если один из них обвинял другого в совершении какого-либо нарушения. Свершив правосудие, они с наступле­нием дня вырезали приговор на золотой доске, которую посвящали богу вместе с одеждами..”

Они вырезали надписи… Что же тогда остается от догмы о восточном происхождении письменности?

Не стоит ли признать существование, за девять тыся­челетий до прихода Иисуса Христа, этой великой циви­лизации атлантов, хотя все специалисты по древней истории сходятся в том, что человечество в то время, когда едва кончился последний ледниковый период, умело лишь раскалывать камни, в крайнем случае — отшлифо­вывать их, чтобы нарезать мясо зубра?..

Возможно… И тогда мы увидим на том самом Западе, который считался наиболее отсталым, существование такой науки о земле, о природе, о животных и, несомненно, о человеке, что это становится вполне правдоподобным…

И потом — катаклизм… Все возможности цивилиза­ции были уничтожены: те из выживших, кто был способен творить, не имели в своем распоряжении <фабочих”-исполнителей; а исполнители, оставшись в

изоляции, не могли создать ничего сверх того, что умели делать…

Нельзя с уверенностью утверждать, так как нет точных доказательств, что остров Атлантида существо­вал, но атланты существовали, это несомненно, и я собираюсь показать, что именно они положили начало западным традициям в земледелии, скотоводстве и ремеслах. Возможно, что и традиции Востока происхо­дят от них же.

Многое осталось нам от Атлантиды, по крайней мере, от атлантов — будь то тройная система укреплений, о которой я уже говорил, или чудови­ща в галльском искусстве — полу змеи, полу кони, напоминающие о боге Посейдоне, вооруженном тре­зубцем, чью колесницу влекли именно такие живот­ные…

Наши циклопические постройки (например, укрепле­ние Сент-Одиль), не естественны ли они для “циклопов” Посейдона? Кстати, не стоит путать их с сыновьями Урана, которые, несомненно, были людьми с круглыми глазами и круглым лицом, помощниками строителей этой исчезнувшей цивилизации?

Я забегаю вперед…

Однако прежде, чем говорить о катаклизме, нало­жившем отпечаток на мир, я хотел бы задержаться на одной небольшой лингвогеографической проблеме, ко­торая кажется мне значимой для времен “до катаклиз­ма”.

Танжерский разлом, узкий проток, шедший от Ат­лантического моря, заканчивался озером, берега которо­го теперь образуют бухту Танжера и ее отмели.

Это озеро занимало всю западную часть, больше современного пролива, между Спартелем и Кадисом. Гряда песчаниковых скал, шириной около пятнадцати километров, замыкала озеро со стороны океана.

А ведь в преданиях несколько раз упоминается озеро “Тритон”, которое было отделено от моря лишь узкой полосой земли и на берегах которого было воздвигнуто тройное кольцо укреплений храма Посейдона.

К тому же Диодор Сицилийский* упоминает, что некогда в Северной Африке существовало весьма об­ширное озеро, которое древние называли Тритон, оно исчезло в результате землетрясения, разрушившего дамбу со стороны Океана. Под “Океаном” явно подразу­мевается Атлантика-Карст и некоторые другие помещали озеро Тритон в котловине Гадес, тунисском оазисе. Оно исчезло из-за истощения и последующего высыхания земель.

Но здесь речь не идет о разрушенных дамбах, озеро высохло, а не море его поглотило… И море здесь — не Океан.

Тот же Карст — и это смущает — считает название Тритонис эллинизированным вариантом названия Терин, или Терим, или Тингиз.

Так не было ли озеро Тингиз тем озером Тритон, на берегу которого был воздвигнут, в тройном кольце укреплений, храм Посейдона? Тот самый храм, где Антей подвешивал головы чужеземцев, пытавшихся проникнуть в его царство (еще один обычай, который появится в Галии)?

Стоит вспомнить и о том, что Нет, египетская богиня, которой был посвящен храм в Саисе, отожде­ствлялась греками с их собственной богиней Афиной.

А легенда рассказывает, что Афина родилась на берегах озера Тритонис…

Имена Нет и Афина — не следы ли они первого вторжения атлантов на восток, начавшегося с берегов озера Тритонис, которое позже стало преградой для другого нашествия?

Но пора поговорить о катаклизме.

"•Древнегреческий историк (ок. 90—21 до н.э.). Соч. Истори­ческая библиотека (всего 40 книг, до нас дошли 1—5 и 11— 20-е тт., остальные лишь фрагментарно), где излагается исто­рия Древнего Востока, Греции и Рима с легендарных времен до середины I в. до н.э.).

6

ГИБРАЛТАРСКИЙ ПРОЛИВ

История о войне, которую хотел рассказать Платон, до нас не дошла. “Критий” обрывается на середине фразы. “Историческая” легенда от Геракле тоже обры­вается на разделении Кальпеи и Абилы, двух “столпов”. Затем он сходит в ад: легенда превращается в символ.

Древняя история согласуется в датах и с легендой, и с Платоном: это знаменитый “провал” между мезолитом и неолитом, в девятом тысячелетии до нашей эры.

Дату Платон указал, но ее можно определить и по легенде. И с помощью Зодиака, замечательного способа датировки, который не зависит ни от королей, ни от их династий, ни от событий в жизни человечества — они лишь случайность, но только от солнечных ритмов, которые гораздо более стабильны.

И легенда о Геракле дает все исходные данные для расчетов.

Известно, что точка весеннего равноденствия, то есть та точка небесной сферы, в которой находится Солнце, когда пересекает линию небесного экватора в весеннее равноденствие, смещается каждый год на пять­десят дуговых секунд. Таким образом, на один дуговой градус она смещается примерно за семьдесят два года. Этот феномен известен под названием “прецессии рав­ноденствия”. Поскольку по отношению к Земле эта точка перемещается по созвездиям Зодиака, можно вычислить время смещения по ее положению в них.

Положение этой точки невозможно определить пря­мым наблюдением, долго считалось, что древним этот феномен был неизвестен, теперь же ученые пришли к выводу, что и греки, и египтяне, и персы прекрасно знали о нем и умели точно рассчитывать положение точки равноденствия.

Точка весеннего равноденствия совершает круг Зодиаку, то есть возвращается в исходное положение примерно за 26000 лет, и это означает, что, поскольку Зодиак разделен на двенадцать созвездий, считающихся равными, по тридцать градусов каждое, точка равно­денствия проходит каждое из них примерно за 2150 лет.

Если рассчитать прецессию в обратном порядке, то есть следующим образом: Рыбы, Водолей, Козерог, Стрелец, Скорпион, Весы, Дева, Рак, Близнецы, Те­лец, Овен, то точка равноденствия, которая сейчас* находится в конце созвездия Рыб, находилась в созвез­дии Овна со 150-го до 2300 года (до н.э.), Тельца — с 2300-го по 4450-й, Близнецов — с 4450-го по 6600-й, в знаке Рака — с 6600-го по 8750 год, и в знаке Льва — с 8750-го по 10900 год до н.э.

Считается — и объяснение этого находится за пре­делами моих познаний, — что время, в течение которого точка весеннего равноденствия находится в некотором зодиакальном созвездии, соответствует некой религиозной эре, и символ этой эры всегда тем или иным образом находится в тесной связи с созвездием, в котором расположена точка равноденствия.

Необходимо напомнить, что первые христиане иерог-рафически обозначали Христа в виде рыбы, христиан­ский Грааль охраняется королем-рыбаком. Лосось зна­ния появился в кельтских легендах незадолго до втор­жения римлян из Галлии. Для мусульман полумесяц — и луна, и рыба, а в сказках “Тысячи и одной ночи” рыбы всегда являются стражами волшебных сокровищ, которые нужно отыскивать в глубинах вод…

До Рыб был Овен, когда греки с Ясоном отправились на поиски золотого руна, время Юпитера-Аммона с рогами барана; Амон-Ра, в Египте, тоже с рогами барана, аллея баранов в Карнаке… И время Белена у кельтов, или Белила, что означает — баран.

Еще раньше был Телец: бык Апис, корова Хатор, Минотавр на Крите, крылатые быки Вавилона — которые выжили, — и ирландский бык из Куальнге, и бык Тарное в Галлии.

Ему предшествовали Близнецы, которые оставили две финикийские колонны, ставшие колоннами храмов,

*То есть в 1869 году. — Прим. пер.

египетские пилоны, а позже — парные башни наших церквей (готические).

До этого был Рак, животное в панцире, оставшийся символом счастливых времен в виде скарабея.

Еще раньше — Лев, воспоминанием о котором несомненно является сфинкс, значение которого утраче­но.

Таковы знаки Зодиака, которые “обозначали” риту­алы и религиозные формы каждой эры

Новый обряд при каждом изменении эры и формы — а меняются только формы и обряды — предполагает отвержение старого обряда и старых форм, как бы “умерщвление” предыдущего знака Ограничиваясь срав­нительно новыми временами, началом эры Овна, мы обнаружим, что Тезей убил Минотавра, умерщвлен ирландский бык, и тело его растерзано С начала эры Рыб убивается пасхальный Агнец под видом Бога А теперь подводная охота начинает приобретать некие ритуальные формы..

Так и подвиги Геракла начинаются с ритуального действия, с умерщвления льва, Немейского льва, что придает эре Геракла знак Рака, а последний его подвиг — создание двух колонн Гибралтарского пролива — знак Близнецов.

Логично расположить эру Геракла во время Рака, то есть между 8750 и 6600 гг. до Рождества Христова*. Геологическое < измерение” времени образования проли­ва Гибралтар, конечно, решило бы проблему, но оно весьма затруднительно, поскольку постоянное разруше­ние из-за приливов и отливов не дает возможности провести точную топографическую съемку; постоянное расширение пролива из-за этого разрушения и отсут-

*Что касается эры Геракла и Рака, то в Таррагоне суще­ствует очень интересная роспись, обнаруженная полковником Брагином еще в прошлом веке Она находится на стене древ­него мавзолея и выглядит следующим образом “Представлено созвездие Рака в момент летнего солнцестояния. Под знаком Рака виден Геракл, могучей рукой разделяющий скалы, зак­рывающие перешеек Возле горы Кальпея, с европейской стороны, петух и кролик, символ Испании, возле горы Абила — ибис и скорпион, характеризующие Марокко”. Из какой забытой легенды художник так точно узнал, что пролив возник под знаком Рака7

ствие точных измерений в древности лишают возмож­ности сделать сколько-нибудь содержательные выводы.

Что касается ширины пролива, то первая цифра, весьма приблизительная, была дана за пятьсот лет до Рождения Христова. Это сведения от греков, никем не подтвержденные, поскольку пунийцы не давали никому приближаться к этим местам. Ширина была около мили (1609 м).

Питей из Марселя, который был одним из первых, если не самым первым греком, пересекшим пролив, не оставил на этот счет никаких сведений, но его современник Эвтон оценивал ширину пролива в четыре мили.

Но вот более точные данные В начале первого века нашей эры Тит Ливии* указал ширину в семь миль (11 200 м), четыре столетия спустя было уже 12 миль (19 300 м).

Сейчас ширина пролива составляет 15 миль (24000 м).

Трудно произвести подсчет времени.

Как бы то ни было, катаклизм должен был быть ужасным, и современная наука, которая не верит в Атлантиду, но верит в катаклизм, пытается его объяс­нить. Кажется, ей это удалось. Вот это объяснение.

Земля движется вокруг Солнца по эллипсу, одним из фокусов которого является Солнце. Вследствие равно­денственной прецессии Земля не возвращается каждый год точно в ту же точку, где находилась годом раньше.

В результате Северный и Южный полюсы поочеред­но находятся в наиболее удаленной от Солнца точке в момент зимнего солнцестояния, что усиливает холод.

Таким образом, в течение примерно 13 тысяч лет Северный полюс холоднее Южного, затем, в следую­щие 13 тысяч лет, холоднее Южный полюс.

Это доказывается, и это было доказано.

Каждое полушарие проходит поочередно период обледенения и жаркий период. Проще говоря, каждое полушарие в течение Большого Года — 26 тысяч лет — переживает весну, лето, осень и зиму.

Во время полушарной зимы полушарие покрывается льдами, которые собираются и накапливаются на полю­се. В течение всей этой зимы атмосферная влага конден-

*Римский историк, 59 г до нэ

сируется в форме льда. Таким образом происходит перемещение веса, в форме замерзшей воды, на одну из оконечностей Земли (в нормальных условиях это должно вызвать понижение уровня вод у экватора и ускорение вращения Земли вокруг своей оси).

С приходом лета, когда льды начинают таять и в виде воды возвращаются к экватору, ледники, покры­вающие полярную шапку, исчезают, и в зависимости от того, насколько быстро происходит нагревание, воды прибывают более или менее быстро, неизбежно вызы­вая подъем уровня моря и наводнения.

К этому добавляется явление механики. Районы эк­ватора “вращается” быстрее, чем полярные области — по крайней мере, на поверхности Точка в сотне метров от полюса вращается вокруг земной оси со скоростью 628 метров за 24 часа. Точка на экваторе проходит за то же время 40000 км.

Таким образом, необходимо, чтобы вода, собравша­яся на полюсе и устремляющаяся к экватору вслед­ствие центробежной силы, перешла от скорости 0 к скорости 40000. “Стекающие” воды втягиваются во все более быстрое вращение, но, вследствие инерции, они создают все более стремительный поток по мере приближения к экватору, поток, который наваливается на континенты, сдавливает их, затапливает и опусто­шает. Если летний нагрев происходит очень быстро, катастрофа неизбежна. Она погубит почти все — людей, стада, поля, памятники и, как объяснил Соло-ну жрец, “когда Боги очищают Землю и затопляют ее, только волопасы и пастухи в горах будут спасены.. потоки не оставят в живых никого, кроме неграмот­ных, невежественных. Так вы снова станете юными, ничего не зная о том, что происходило здесь в древние времена…”

Геологи и специалисты по древней истории помеща­ют конец последнего северного ледникового периода в “провал” между неолитом и мезолитом, то есть в десятое тысячелетие до нашей эры, подтверждая таким образом и Платона, и легенду. Возможно, что в это время неизвестные нам явления вызвали исключительно быстрое таяние льдов, отсюда такие мощные катаклиз­мы, возмутившие не только воды, но и сушу, вызвав извержения вулканов.

Очевидно, что в окрестностях экватора феномен проявляется наиболее отчетливо, с наибольшим разма­хом… несомненно, что, пока не восстановилось нарушен­ное равновесие, за этим последовало значительное понижение уровня моря к северу от 45-й параллели, то есть в северных морях. Отсюда, возможно, предания о гиперборейских странах, меньше залитых водами и больше освещенных солнцем (вероятно, и объяснение знаменитой карты Пири-Рейса, где подробно представ­лены берега Гренландии, сейчас покрытые льдом и недоступные для исследования).

Этим же, возможно, объясняются предания о циви­лизации гиперборейских стран, пострадавших меньше других.

Затем, когда восстановилось равновесие при новой скорости вращения Земли вокруг своей оси, воды снова заняли свои прежние пространства на севере…

Понятно, что при таком катаклизме разрыв Танжер­ского перешейка был всего лишь мелким звеном в цепи событий, в результате которого возник удивительный — “средиземноморский” — взгляд на проблему.

Несколько лет назад один итальянский инженер выдвинул план строительства плотины, предназначен­ной для перекрытия Гибралтарского пролива Он осно­ван на следующих расчетах.

Испарение воды с поверхности Средиземного моря таково, что поступления воды из впадающих в него рек из Европы, Черного моря и Африки недостаточно для компенсации.

Следовательно, раз уровень моря остается постоян­ным, воды Атлантики вливаются в него через един­ственный проход — пролив Гибралтар. Атлантический прилив вызывает течение Океан — Средиземное море, затем, при отливе — течение в обратном направлении, но это обратное течение гораздо слабее Разница “про­тивостоит” испарению и поддерживает равновесие вод.

Инженер рассчитал, что, если построить плотину, это “противостояние” исчезнет и уровень воды в Сре­диземном море понизится настолько, что поверхность испарения станет такой, чтобы образовалось равновесие между потерями воды и поступлением ее из рек. Подсчитано, что такое равновесие настало бы, если бы уровень моря понизился на двести метров

Понятно, что в этом случае огромные массы веды Атлантики,' низвергаясь с высоты двухсот Метров, про­извели бы количество киловатт электроэнергии, способ­ное питать всю промышленность Европы.

Не знаю, утопичен ли этот проект, но немедленно приходит на ум следующее когда перешеек был еще закрыт, уровень Средиземного моря находился на две­сти метров ниже современного, береговая линия тоже была иной, так, почти вся Адриатика была сухой, Восточное Средиземноморье отделялось от Западного полоской суши, связывающей Сицилию с Тунисом Гре­ческий архипелаг был не таким мелким, а воды Чер­ного моря, прокладывая путь через Босфор, имели вид реки с быстрым течением. И ведь слово “река” долго сохранялась в названии этого пролива..

Итак, во время разрыва, особенно если он сопро­вождался мощным приливом, должны были излиться огромные массы воды, в несколько часов затопив все Западное Средиземноморье и, медленнее, но так же беспощадно, весь бассейн, а затем и низменные районы Сахары

Логично предположить, что от Северной Африки, от Передней Азии и от Южной Европы остались бы незатопленными лишь горы Атласа, Эфиопия, Ливан, Кавказ, Альпы, Пиренеи и высокие Сьерры Испании За Пиренеями, в Галлии, все было сметено, но она не была затоплена, хотя жизнь здесь надолго почти замер­ла.

Очевидно, очень сильно была задета и Америка, там все было сметено, разрушено и затоплено до самых Анд. Подвижки суши здесь были настолько велики, что остатки портовых сооружений находят на высоте трех тысяч метров.

Смыта вся цивилизация, смыта и навеки поглощена Атлантида, поглощен “континент My”, некогда суще­ствовавший в Тихом океане, от него остались лишь многочисленные острова .

Поглощена Атлантида, где бы она ни находилась, рассеяны атланты, которые смогли спастись, из самой Атлантиды или из ее колоний, лишенные всего возде­ланных земель, скота, орудий, знаний Выжившие беженцы в горах Атласа, в Андалусии, в Андах и в Европе за 45-й параллелью И еще мореходы, которые

4R

избежали бурь и морских приливов Они стали леген­дарными: Ут-Напиштим в Шумеро-Вавилонии, Дуифах в кельтской легенде, Йима в Персии, Тамандуаре в Парагвае и Бразилии, Пала и его жена Неуа в Мексике, Зеу-Кха у патагонцев, Манабозо у канадских индейцев, Покауо у деловаров . ну и, конечно, Ной на горе Арарат. Все рассеяны.

Конечно, нельзя спасти цивилизацию, от которой осталась лишь горсточка людей, разбросанных по миру и лишенных всех средств к существованию, но ни одна достойная этого имени цивилизация не существует без традиции, которая обладает символами, возможно, не­понятными тем, кто их переносит, но которые остаются символами, фрагментами того универсального языка, который скрывается за всеми языками, передающими его в своих запретах, поддерживающими ее целост­ность-Символы, которые можно найти и которые могут восстановить традицию, возможно, способны восстано­вить и цивилизацию.

Традиции и предания сохраняются намного лучше, чем философские теории…

АИГУРЫ

На Западе Геракл встретил двух противников: гиган­тов и лигуров.

Сведения о гигантах весьма отрывочны, а вот лигуры известны хорошо. Жюлиан* описывал их так, как будто видел собственными глазами. По правде говоря, те, которых описывал он, жили на несколько тысяч лет позже тех, с которыми сражался Геракл, и были обитателями Лигурии, то есть той части суши, которая окружает Лионский залив, от Прованса до Каталонии.

Если верить легенде, они жили там еще до катак­лизма, то есть были неолитическими людьми, которые “дотянули” до вторжения кельтов. Это лишь гипотеза, поскольку после грандиозных разрушений на Земле осталось слишком мало людей, чтобы можно было собрать орды, необходимые для “захватов” и “вторже­ний”. Должно было пройти немало времени.

Что касается тех, которых описывает Жюлиан, по­хоже, то были остатки племен, рассеянных кельтами по всему югу, примерно за пятнадцать сотен лет до нашей эры; он определяет район их исходного обитания как гораздо более обширный, чем несколько провинций на юге.

“Эти древние путешественники, — пишет он, — явившиеся с юга или с востока, от Кадиса или Фокеи, использовали только слово “лигуры” для обозначения всех обитателей страны галлов Они также дали это название племенам побережья Прованса, уроженцам бассейна Роны, народам Нарбоннской равнины. Говори­ли, что лигуры живут также вдоль большого залива

* Речь идет о Камилле Жюлиане (1859—1933), французс­ком историке, авторе трудов о Галлии и развитии цивилиза­ции (“История Галлии”, 1907—1928).

Атлантики; это имя давалось и другим племенам которые бродили среди рек и лесов у берегов Северного моря. Даже в эпоху Цезаря в греко-римском мире еще помнили об отдаленных временах, когда имя лигуров распространялось по всей Галлии”.

Д'Арбуа де Жюбенвиль помещал их на Крайнем Западе, в местах, где родился янтарь, на Балтике, а также в “Алебионе”, то есть на Британских островах.

И если — тоже по Жюлиану — эти люди не были похожи друг на друга, они, тем не менее, являлись элементами единства, которое этот же автор усматри­вал в языке: и эти люди с одним языком, одного или разных этнических происхождении, населяли весь Запад:

“В Италии, в Испании, на равнинах и в горах Германии, на островах Средиземного моря и Океана, так же, как и в Галлии, они оставили, словно следы, названия водных источников и гор. В Испании и в Великобритании есть “Jives”, омонимы французских ис­точников; “Jouro” — то нее, что итальянское “Joires”;

французская Сена, Секвана, обозначает то же, что Jucar (Хукар) на юге Пиренеев. Земля Ирландии и соседнего большого острова изобилует названиями, пришедшими из языка лигуров: я полагаю, что это бьы язык тех “рожденных на острове” Британии, которых галлы оттес­нили в глубь острова и которых еще знал Цезарь…

“У самых древних было весьма точное представле­ние о периоде, когда лигуры занимали весь Запад… Им принадлежала Корсика. Они спустились до Сицилии, о них говорили в Испании… Их следы обнаруживаются недалеко от Кадиса, и болота, через которые протека­ют воды Гвадалквивира, некогда назывались “Лигурий-ским озером.

Забрав земли у лигуров, — продолжает Жголиан, — галлы получили и плоды этих земель, и их богов: после них ни римляне, ни варвары, ни христиане так и не искоренили за много веков духов гор и источников, духов — охранителей места”.

Трудно представить себе, каковы были лигуры в догалльские времена, когда Геракл победил их во время своего похода. У нас нет о них ничего, кроме свиде­тельств древних, с начала христианской эры, и только о тех, которые жили в Средиземноморье, на берегах того самого “Лигурийского моря”, которое преврати-

лось сохранив след в своем имени, в Лионский залив. И прошло уже не меньше полутора тысяч лет с тех / пор, как те, кого мы сегодня называем галлами, захватили их и смешались с ними.

По описанию Жюлиана, который изучил все эти сообщения древних, лигуры были невысокого роста, крепкие, с очень гибкими конечностями “Усталость никогда не одолевала лигура. Говорят, что по силе они равнялись большим диким зверям Они были превосход­ными пешеходами, и в ходьбе и в беге, в выносливости и в скорости у лигуров не было соперников в странах Средиземноморья.

Они были искусными охотниками и пользовались оружием, которое требует исключительной ловкости и хорошей физической формы, — пращой Когда птицы пролетали над группой лигурийских охотников, каждая праща выбирала свою жертву, и ни одна не промахи­валась” (Заметим, что в описании армии атлантов Платон уделил много места воинам с пращой . Это оружие было совсем неизвестно грекам)

“Древние считали их ворами и грабителями, похи­щавшими скот, убивающими чужеземцев и, возможно, поедавшими человеческое мясо”. (Следует помнить, что все это сообщали латинские авторы )

“Лигуры очень много и тяжело трудились Одни целый день, вооружась тяжелыми топорами, рубили могучие деревья в горах Другие, склонившись к земле, дробили каменистую почву, чтобы создать участки, пригодные для возделывания. (Не занимаются ли и теперь здесь земледелием среди каменистых стенок и каменистой почвы7 ) Третьи преследовали диких зверей. И, наконец, самые отважные, погрузив­шись на суда, самые простые, подобные плотам, сделанные, возможно, из выдолбленных стволов дере­вьев, отправлялись в море, не ведая опасности и не ожидая помощи, чтобы в дальних водах добыть рыбу, на которую были скупы их реки… Главной чертой, отличавшей в те древние времена лигуров с Океана, была исключительная скорость их передвижения. Ли­гуры с берегов Манша и Северного моря производили на купцов из Кадиса впечатление дерзких мореходов, направлявших свои кожаные суда в самую середину свирепых бурь

Это мужество и любовь к независимости были связаны с исключительным поклонением родной земле. Среди всех народов античности нет другого, который был бы менее подвижен. Ни одно нашествие, ни одна завоевательная экспедиция не начались с этой земли ”

Это важно, поскольку, раз речь не идет о расе завоевателей, это значит, что на Западе они не были потомками войска захватчиков Речь идет об “автохто­нах”, местных уроженцах, а не “пришельцах извне” Поскольку в легенде говорится о сопротивлении, ока­занном Гераклу лигурами в неолитические времена, все это похоже на правду. Описывается тот же народ, о котором рассказывали древние тысячи лет спустя .

Жюлиан добавляет, опираясь на свидетельства древ­них:

“Когда они ищут приключений где-то далеко, то исключительно на море, а ремесло рыбака и морехода не противоречит горячей любви к балкам и порогу родной хижины. Если враг сгоняет лигура с его родной земли, он возвращается туда при первой же возмож­ности”. (По Авиену)

Жюлиан задается вопросом'

“Чем больше изучаешь мир лигуров, тем более определяющей кажется роль моря. И я спрашиваю себя, не были ли их язык, их единство и некоторые обычаи созданы нацией мореходов, и каждый раз я думаю прежде всего о народах Северного моря, о заселении Европы в доисторические времена, аналогичном мигра­циям в эпоху норманнов”.

И если не для них, то для их “просветителей” это было так!

“Они не были художниками, — говорит Жюлиан, который придерживается сентиментальной художествен­ной концепции своего времени, — но при обработке материалов обнаруживали остроту глаза, точность дви­жений и стойкость в физическом напряжении”.

Это исключительно важно! Спрашивается, откуда же пришла эта чисто западная традиция, которая в своих монументальных воплощениях избежала подражания Риму, несмотря на Марсель и путешественников-греков, и кото­рая, став христианской и испытав давление варваров — визиготов, бургондов или франков, — лишь нехотя при­няла восточные образцы, чтобы дать первый всплеск —

романский стиль, еще несущий отпечаток подражания заморским образцам, а потом — апофеоз готики, не имеющей, кажется, никакого источника, никакого образ­ца. Это было не что иное, как приспособленная к новым временам и обрядам давняя традиция лигуров…

Снова обратимся к Жюлиану:

“На первый взгляд, обитатели Галлии в столетия, предшествовавшие 600 году, кажутся прежде всего обработчиками камня. Именно из камня сделаны основ­ные предметы, сохранившиеся от тех времен: кремне­вые наконечники стрел и копий — оружие незапамят­ных времен, от которого человек никогда не мог отказаться; мегалитические постройки из грубо обте­санных каменных блоков и плит и, наконец, топоры из отполированного камня. Именно последние свидетель­ствуют о степени развития производства, требовавшего очень большого терпения и фантазии. Чтобы изготовлять эти мощные инструменты, способные рубить твердые стволы деревьев.. с гладкой, словно стеклянной, повер­хностью и с лезвием острым, словно из металла, нужно было тщательно выбирать камни, наиболее прочные и лучше поддающиеся полировке, подходящей формы, которые можно было и обкатывать, и шлифовать . Таким образом, люди должны были иметь точные знания о свойствах местных горных пород ”

Чувствуется, что, если бы Жюлиан не был выпус­кником Коллеж де Франс*, он бы решился употребить слово “посвящение” . Именно о посвящении в законы материи идет здесь речь

“Также и самые большие менгиры и дольмены обнаруживают чудеса механики Даже если большин­ство этих блоков были взяты недалеко от места постройки, их нужно было отделить, притащить, поднять, установить на место и закрепить; некоторые весили по 250 тонн, иные и больше, а отдельные камни, причем из самых тяжелых, нужно было доста­вить за семь-восемь лье” (250 км для некоторых мегалитов Стоунхенджа).

"Учебное заведение в Париже, основанное королем Фран­циском I (1530). Туда принимают людей, имеющих высшее образование. Посещение лекций свободное Здесь нет экзаменов и не выдаются дипломы

И для всего этого были нужны, помимо рук людей которые, как можно предполагать, там имелись, “ры-^ чаги, катки, лебедки, тросы, взаимодействие, силу тяги и прочность которых нужно было тщательно рассчи­тать ”

Короче говоря, нужны были инженеры . Но как нам осмелиться говорить об инженерах тех времен7

“Однако, — это опять Жюлиан, не оставляющий темы, — не забудем и о плотниках Их тяжелые каменные топоры были предназначены для отсекания и обтесывания огромных кусков. Жилища живых, крепко построенные и хорошо приспособленные, были так же многочисленны, как каменные помещения для мертвых . Эти люди так же успешно изучали дерево, как и камень они рассчитывали прочность балок, устойчи­вость и долговечность материала. Это они создали свайные основания для озерных поселений в Швейцарии и Савойе ”

И это работа не ученика, но мастера, расчетчика, у которого знание материала заложено в руках и в мозгу– именно это и есть посвященностъ.

Они были и земледельцами. Жюлиан опускает этот вопрос, но до сего дня есть доказательства этому в виде умелого использования террасных полей и подпор­ных стенок из сухого камня, обеспечивающих растениям и необходимую влагу, и хорошее освещение для выз­ревания

Доказательства многочисленны в каменистых райо­нах, где поля тщательно расчищены и ограничены каменными стеночками, которые простояли уже много веков, в лесистьхх районах, на вырубках, где сделано все возможное, чтобы сохранить плодородие почвы и избежать эрозии из-за ветра и воды

Но земледелие, если оно ручное, требует много усилий и умелого использования орудий труда Нужен и “посвящающий” — ученый агроном

Древние удивлялись (а с ними и Жюлиан), почему эти люди, лигуры, которые сопротивлялись римлянам яростнее, чем испанцы и галлы, одержавшие не одну блестящую победу, не оставили ни одного имени предводителя, в противоположность другим народам, так, что даже невозможно узнать, как ими командо­вали7

4t

Это обстоятельство очень затрудняет работу истори­ков, для которых история часто сводится к именам… трудно поверить, что у лигуров не было культа личности: запретить предводителю иметь имя, запре­тить ему считать себя выше остальных (даже если это и так) — какая мудрость и какое величие!

Подведем итог.

В неолите (впрочем, когда он был?), до нашествия кельтов и римлян, страну занимали варвары, грабители и невежды, умевшие при этом замечательно обрабаты­вать камень и дерево и обладавшие научными знаниями об этих материалах и способах их использования.

Варвары, которые занимались земледелием, исполь­зуя все возможные знания о природе, временах года и растениях. ^^

Варвары, которые занимались скотоводством, ис­пользуя все возможные знания о физиологии и инстин­ктах животных.

Варвары, которые были мореходами и знали все о морской стихии, ветрах, навигации и корабельном деле…

Наконец, варвары, которые “управлялись” с камен­ными блоками, которые не по силам современным инженерам, со всей их современной техникой…

Похоже, мы что-то упустили в подходе к рассмот­рению истории-Историки закрывают глаза на множество фактов…

6 ' !!1!

ЛЮГ И ЛЮЗИНА

Аигуры, предшествовавшие галлам, жили уже во времена Геракла и оставили нам следы своего суще­ствования: они не имеют ничего общего с племенами битуригов, атребатов или арвернов. Остались докельт-ские названия различных мест.

Удивительно, что Жюлиан не сопоставил (что было бы очень логично) слово “лигуры” и имя бога “Люга”. Я думаю, что именно этот бог, больше, чем язык, так долго поддерживал то западное единство, о котором говорит Жюлиан, поскольку если язык не устоял перед вторжением кельтов, то бог Люг приобрел новообра­щенных, которые вместе с его “божественностью” по­читали его святые места, священные горы, реки и камни.

Значительная часть названий рек в Галлии пришла к нам от него, среди них — название его великой свя­щенной реки: Лаура, которая была Лиг-ара, река Люга, и ее спутницы — Алье — Аль-Лиг-ара… И еще множе­ство рек с названиями Луар, Луан, Луинь — воды Люга.

И вот мы встречаемся с богом Люгом, таким древним, что можно было бы удивиться, как долго он продержал­ся, если бы мы не знали, что и сами лигуры сохрани­лись в Галлии и даже во Франции до наших дней.

На галльской земле такие названия многочисленны не только там, где корень “люг” сохранился без изме­нения, как в названиях Люгассон, недалеко от Бордо, или Люгрэн в Верхней Савойе, но и в названиях Люк, Лион, Леон (бывший Люгдунум), многочисленных Лу также Лувьер, Лудэн, несомненно, в бельгийском Люик и фламандском Локерен.

Он царствует не только в Галлии. На иберийском полуострове его можно отыскать всюду, где не навя-

зали свою. топонимику арабы. “Дорога святого Якова” идет по пути Люга, от Логроно до Леона и Луго. Лигурийский берег носит теперь имя “Коста де ла Луз”, и Португалия по-другому рвется Лузитанией.

В Англии он в имени Лондона, который был Лутду-нум, он — в Лейдене, а один британский автор увидел его даже в названии Легуты, в Силезии.

Игнорируемый склонными .к латинизации грамотеями нашей эпохи, он часто изгонялся из мест своего “оби­тания” специалистами по топонимике… Так, мне кажет­ся, что “Лютеция” (Париж) более очевидно выводится из “Люго-тиция”, чем из “левкое” (белый), слишком греческого для такого древнего места. И что Лу (Loups) но имеет ничего общего с “люпус” (волк)!

Но кто такой Люг? Бог ли он в привычном нам сегодня понимании или в том, как его понимали рим­ляне?

Римские боги — обновленные греческие •— были богами “с определенными обязанностями”. Мы сегодня имеем христианское понимание Бога, но концепции меняются. Бог Израиля был прежде всего Богом одного племени. Он сам сказал: “Я — Бог Израиля”, он заключил союз с Израилем, он вел борьбу с другими богами, а Израиль должен был оставаться верным ему. Бытие, которое есть Все, даже его собственная проти­воположность, как материя, так и дух, ускользает от еврейского народа…

Не таков ли и бог Люг, который носит имя своего народа, нечто вроде пастыря племени, или народа, или объединения с одинаковым языком?

Всегда трудно говорить о неизвестных богах. К счастью, благодаря ирландским легендам, мы о нем все-таки кое-что знаем. Люг — изобретатель, строитель, волшебник. Это “Люг-с-длинными-руками”,– деятель. У него есть котел, в котором он варит снадобья, исцеля­ющие больных и раненых и воскрешающие мертвых, — первый из Граалей… Он врач и алхимик. Он работник-универсал и поэтому имеет разные обличья. Он — творец. Он сын Сиана, или Гиана (или Киана) Пылаю­щего. Он сын Лира или Лейра (вот ирландский след). Он сын Диансехта и поэтому плотник, кузнец, атлет, арфист, воин, поэт, волшебник, врач, виночерпий, бронзировщик, игрок в шахматы…

Он будет духовным отцом Кухулина, рыцаря Крас­ной Ветви.

В Скандинавии он Локе (или Локи), нечто вроде демона среди германских богов, захвативших кельтский Север. Он становится “хитрецом”, “изобретателем”, который обманывает других богов. Может быть, он олицетворяет сопротивление захватчикам…

Как у Афины есть птица — сова, являющаяся ее символом и давшая ей всевидящие глаза, так у “Люга” есть свое животное, своя птица — ворон, чье название у лигуров — Люг. Или Лу.

Вот что сказал об этом вороне Марсель Моро: “Он — создатель и преобразователь. Это он в своем клюве принес ил из глубины вод на поверхность, и Бог создал для людей землю. Ворон — божество грома, дождя и бури, заставляющий сиять свет и устраивающий жизнь в потустороннем мире. Он научил людей' разводить огонь, охотиться, ловить рыбу, он защищает от злых духов”.

Алхимики сохранили его символ в своих “черных трудах”, да и строители собора Парижской Богоматери не забыли: они сделали его указателем места, где находится тайник с философским камнем.

С наступлением христианства люди перестали лю­бить его. Он стал птицей несчастья, предвестником катастроф, пожирателем мертвечины… Я думаю, он и был им — в ритуальном смысле, как грифы в Индии или кондоры в Перу.

До сих пор во Франции существуют некоторые плоские камни, не дольмены и не менгиры, а плиты, лежащие на земле наподобие каменной кровати с изголовьем, а иногда и с канавкой для стока. Их часто считают алтарями, где умерщвлялись жертвы, хотя скорее это парадные ложа мертвецов, откуда великим людям после их смерти предлагалось вернуться в лоно Люга с помощью его птицы — ворона, который был “переносчиком жизни в потусторонний мир?”

Цезарь писал, что галлы имели особую привержен­ность к Меркурию как изобретателю всех их искусств и ремесел и покровителю путешественников. Цезарь дал собственное объяснение, однако нам кажется, что ис­кусства и ремесла сближали Меркурия с Люгом, несом­ненно, галлы именно поэтому и приняли его, единствен-

ного из римских богов. Не нужно слишком долго приглядываться к нашему “Меркурию”, чтобы обнару­жить за его спиной прежнего хозяина здешних мест — Люга.

Кельты тоже приняли его, и в кельтские времена существовал большой праздник Люга — “Люгнасад”, в начале жатвы, что соответствовало нашему первому августа Прославлялась плодородная троица: Тарное, Эпона и Артос.

“Тарное” — это Тавр (Телец) — Оплодотворитель. Это также знак, созвездие, в котором находилось Солнце между 4450 и 2300 гг. до Рождества Христова. Это след времени, и верный след, поскольку он связы­вает бога “Люга” с периодом, когда Лигурия была кельтской.

“Эпона” — богиня лошадей Она оставила свое имя местности на берегах Сены — Эпон, и галльской героине Эпонине*.

“Артос” — это Арктос (Урсос), Медведь, кутгьт которого отправляли в доисторических пещерах. Это и созвездие, вокруг которого обращается небесный свод..

Я не знаю, существует ли какая-либо связь между тем, что точка равноденствия находилось в созвездии Тельца и Солнце первого августа находилась в созвез­дии Девы и тем, что дева Эпона была одним из членов троицы, прославлявшейся в Люгнасад, но лошадь, которая ее сопровождала, это лошадь, которая была “Великой кобылицей”, “Бельяром”, “Баярдом” четырех сыновей Эмона (волшебный конь из поэмы XII века “Рено де Монтобан”, иногда называемой “Четверо сыновей Эмона”. — Прим пер}, верховым животным посвятителей, знающих, творцов.

Как видим, Люг — это не мелкий божок, которому поклонялись на скорую руку, из-за преходящих суеве­рий. Его святилища и владения находились повсюду на Западе.

Хотя вторжения с юга, востока и севера рассеяли память об этих “владениях” практически повсюду на

*Эпонина — жена Юлия Сабина, римского военачальника галльского происхождения, поднявшего восстание против Рима в 69 г Он провел девять лет в подземной тюрьме, куда жена носила ему еду Их казнили в Риме в 78 г.

западе, они все еще отмечены на большей части Франции самим именем бога.

Первое кельтское вторжение — в 1700 или 1500 году до Рождества Христова — признавало эти имена (возмож­но, самим захватчикам уже был известен Люг), но римляне, варвары и арабы не берегли их. Имя Люга исчезло повсюду, где они получили достаточную власть…

Лишь редкие следы обнаруживаются в Провансе хотя до римлян там было очень много лигуров, но интенсивная латинизация заставила отступить древние наименования, остался лишь “лес лигуров” недалеко от Экс-ан-Прованса и гора Люберон.

К тому же интенсивная германизация на Востоке уничтожила все догерманские имена, кроме района Бельфор, где сохранились два “владения”.

Эти имена не избежали и армориканской христиани­зации бриттами, изгнанными саксами с Британских островов в VI веке нашей эры. Христианские пришель­цы не знали никакого Люга и полностью изменили всю топонимию Бретани, не осталось ничего, кроме “Плу” и “Лан” в названиях приходов и церквей. Однако остался еще Леон и несколько отдельных имен “люг”.

Более 'юго, “люг” изобилует в Центральных Пирене­ях, а на Тулузской равнине, где сосредоточены визиго-ты, встречается чрезвычайно редко.

В районе Ландов он встречается лишь на периферии. Не было ли там во времена лигуров какого-нибудь залива, исчезнувшего теперь под речными наносами и песками7 Что касается массива Альп, то присутствие “Люга” только вблизи озер легко объяснить невозмож­ностью проникнуть в ледники

Я напрасно искал следы лигуров на Иберийском полуострове, где арабская топонимия захлестнула все. Кроме Кантабрии. Англия стала бриттской, саксонской или норманнской, практически отсеченной от древних традиций Ирландская топонимия мне не далась…

Даже во Франции, где топонимия была достаточно постоянной, как отмечал Жюлиан, не всегда легко распознать в происхождении названия “Люга”, и специ­алисты нередко ошибаются.

Грамотеи средних веков были латинистами и писали не на “французском” — “вульгарном языке”, — а на латыни Когда им нужно было обозначить место в

документе, они, вместо того чтобы взять обычное название, переводили его, в меру своих познаний, часто выделывая разнообразные фонетические пируэты. Та­кие документы сохранились, их слишком часто прини­мают “за источник”.

То же сделал и Альбер Доза, когда объяснил Люгдунум, который стал Лионом, как Люкодунум (“си­яющая крепость”). Белизна греческого “левкое” затмила бога, на чье имя ясно указывает это название.

Из Лугдунов, а их много, один стал Лудуном, или Лондоном. Другие окрестили по-христиански: один стал Сен-Бертран-де-Коменжем, другой — Сен-Лизье.

А сколько Сен-Лу скрывают имя Люга?

Можно удивляться, что Лугдун стал Лионом — тем не менее это так, так же и море Лигуров стало Лионским заливом. Я не мог найти другой этимологии для множества Лионов, Леонов, Льонов, кроме имени Люга. Львы были здесь слишком редки, чтобы оставить географическим названиям свое имя…

Лион и Лудун — звучит совершенно недвусмысленно, такие и Люсон, Люшон, Монлюсон (“гора Люга”) Невоз­можно отрицать Люгрен на берегу озера Леман, как и Люгассон, недалеко от Бордо, или уже за нашими границами три поселения на “дороге франков” — Лог-роньо, Леон, Луго…

И что же теперь?

А теперь нужна определенная осторожность в иссле­довании вопроса. Например, существует старинное сло­во “Лю”, означающее “лес, роща”, но это вовсе не предполагает, что имеется в виду не “лес Люга”… Есть еще Люк, который мог произойти от латинского “лю-кус”, “священная роща”… Но все ли “Люки” — латин­ские? В этом можно сомневаться.

Есть еще “Лог” и “Лок”, которые производят от “лоци” (место). Выходит, страна действительно была латинизирована.

Итак, вооружившись подробными картами, я показал все, что нашел связанным с именем бога Люга: включая Люц, который часто пишется Лютс„ Одна вещь показалась странной: все эти названия встречаются “порциями”, словно они составляли часть целого, часть владения-

Более того, во всех этих “владениях”, где сосредо­точены названия, которые можно произвести от имени

“Владения Люга” в районе Шартра

“Лиг”, встречаются мегалитические памятники, доль­мены или кромлехи (менгиры распространены гораздо шире).

Хотите несколько примеров? В районе Шартра такая “порция” доходит от Щар-тра до окрестностей Шатодена. В самом Шартре, в пригороде, есть Люсе, а совсем рядом — Люизан. Затем спускаемся к Лоше, и все в том же направлении на юго-запад, Люсон (недалеко — Сен-Лу, возможно, это такая маска), Люпланте, может быть “посаженный лес”, но глагол “планте” (сажать) слишком новый для очень древнего “лю”; затем Бюглу, Монлижон, Бюллу, Людон, Лолон, Логрон и, наконец, возле Шатодена — Лютс-ан-Дюнуа.

В центре этого района, протянувшегося километров на сорок, находятся Ильер и Аллюэ, расположенные на берегу Луары — Лиг-ары, — которая пересекает “владение” с востока на запад, а с юга на север протекает Эр — не что иное, как Иевара, такая же священная река, как та, что орошает Бурж.

На западе, словно ограничивая “владение”, — Лю-нъи, на юго-востоке — Лион-ан-Босе, к которым можно добавить Вуа-о-Льон возле Даммари.

Кроме этих одно лишь название может принадле­жать Люгу, на запад до Мамера, где начинается новое скюпление; на север, кроме возможного Лаон возле Дре — до Лувьера; на восток до Монтаржи. И так до Ментенона, где существует еще нечто подобное двум дольменам, но скорее — остатки кры­того прохода, до Бру, простирается территория в форме миндалины, некий ореол, где изобилуют доль­мены и мегалитические памятники, не все из которых еще учтены. Кроме того, что находится под Шартрским собором, есть еще один, на юге, у Морансе, еще — в лесочке между Бершере и Суром и, наконец, “сосре­доточение” между Ильером и Аллуэ, вдоль реки Луар, где их десятки.

Таким образом, по крайней мере в районе Шартра есть связь между мегалитическими памятниками и “вла­дениями Люга”. Еще пример?

В Антре-де-Мер есть деревня — Люгассон, которой невозможно отречься от своего имени.

И опять же, она является почти центром миндале­видного района, где находятся: Люгон, затем Либурн, Люссак, Луп, Линьян, Люгеньяк, Лист-рак два леса Люк, на востоке и на западе, и еще два на юге и на севере, обрисовывающие косой крест, s центре кото­рого — Люгассон; Лупиак и Лангон, к западу Леоньян, к востоку — Лиге возле Сент-фуа-ля-Гранд…

А потом — ничего…

В этом “владении”, где позже по-братски располо­жились Белен* и Белисама, насчитываются по крайней мере два не разрушенных дольмена, два крытых про­хода… И остатки Других многочисленных дольменов, разрушенных добрыми людьми нашей эры, сохранивши­еся в лесу Люк.

Белен и Белисама явились, чтобы присоединиться к Люгу, а потом, после них, Христос и Пресвятая Дева. Как и в районе Шартра, где есть собор и аббатство, во владении Люгассон есть Совтерр-ла-Гранд и Блази-мон (сохранивший имя Белисамы), и паломничество в Нотр-Дам-де-Бон-Нувель**, которая кажется мне новой Бон-Дам.

Я взял эти два района просто для примера, но есть .много других, где, несмотря на древность, так же легко обнаружить имя Бога.

Случается, что его имя изменилось, но не сильно:

по крайней мере, оно всегда узнаваемо. Как обычно, гласные менее устойчивы, Ю часто становится А, как в Ланьи, пли АН, как в Лангон, бывают также У или И. Иногда Г превращается в С или Ц: Люг становится “Люс” или “Люц”. Что касается окончания, указывающе­го место, оно подчиняется правилам диалектов. Люсси или Ликси становится Люкуй на востоке; Люсе в Пуату, Турени, Берри, где может быть и Люши; оно становит­ся классическим Люссак в Нижнем Пуату, Лимузене, Перигоре и Оверни, где иногда бывает и местным Люшья.

Бывают и другие окончания, которые, несомненно, соотносятся с особенностями, признаками, качествами, которые нам известны, так, например, Люготиция,

*Галльское божество источников святилищ предсказателей и врачевания. Римляне отождествляли его с Аполлоном.

**Богоматерь Благовещение, или Новая Богоматерь.

которая превратилась в Лютецию. Во всех случаях замечательно одно обстоятельство — никогда не при­соединяются латинские окончания. Ни “локуса”, ни “виллы”* для Люга. Люг старше Рима, и романская Галлия не давала больше “владений” Люгу.

А еще у Люга есть подруга, “Люгина”, которая почти всегда превращается в Люзину; древняя “Мер-Люзина” (мать-Люзина) перешла в народные сказки под именем Ме-Люзииы, к которой люди до сих пор относятся с нежностью, поскольку в этих народных преданиях она никогда не причиняла зла.

“Люзина” для Люга то же, чем в последующую эпоху будет для Белена Белисама, материальное воплощение Бога, которое Бог может оплодотворить.

Вся созидающая сила Люга ничего не стоит — в земном смысле слова, — если нет того, что он может

оплодотворить…

Легенда, дошедшая до наших дней, сделала из Мелюзины великую строительницу. Ее связали (не знаю когда) с лузиньянскими приключениями*.

Легенда красива.

Итак: младший сын владетеля Пуату Раймонден охотился и нечаянно убил своего наставника графа Пуатье. Возле источника Се (жажда) он встретил “фею”, влюбился в нее, она его тоже полюбила.

Раймонден женился на фее и, по ее совету, попро­сил у своего сюзерена во владение участок земли, “который можно покрыть шкурой оленя”. Мелюзина разрезала эту шкуру на тонкие полоски так, что получилась “веревка”, которая окружила не только город Лузиньян, но и много других земель, лесов и других окрестностей (геометрическая граница, где нахо­дится владение “хитроумного” Люга…).

Затем она затеяла строительство замка силами множества рабочих, которых призвала неизвестно откуда, “и делали эти каменщики столько работы и так быстро, что все, кто проходил мимо, были изумлены”**.

• Легенда о Мелюзине как основательнице Лузиньянскои династии. Геше написал о ней сказку.

••Все это очень напоминает русскую сказку “Царевна-лягушка”.

Однажды построила прекрасная дама Город и замок Мелль, Потом были Муван и Мерван, Потом башня Сен-Мексан…

У этой Мелюзины была одна удивительная особен­ность: она должна была в определенные дни прятать ноги, поскольку они выдавали ее происхождение, пре­вращаясь в рыбий хвост, в хвост змеи или же (в других вариантах легенды) в лапы, как у лебедя. Она “птице-ногая”. Лебедь (Синь) ирландского эпоса… Возможно, ее имя было — Люг-синь, кто знает?

Когда Раймонден Лузиньянский обманом вызнал ее тайну, она исчезла навсегда.

Если Люг оставил в Древней Лигурии имена своих священных мест, то и Люзина оставила там свои, не только на землях Лузиньяна в Пуату, но и во многих других местах…

Есть еще Люзиньи в Шампани, возле таинственного леса Орьян; в Верхней Луаре — Лезинье; в Пуату — Люзиньяк и Лезиньяк; Лезиньяк и Люзиньяк — в Лимузене; Люзиньи — в Турени; Люзере — в Берри;

в Каркассе — Лезиньян и Линьян; в Восточных Пире­неях — Лезиньян; в Альбиго — Люзьер; еще один Люзьер — в Бовези; в районе Авиньона — Лединьян;

в Пригоре — Люзиньяк; в районе Лиона — Люзине; в Оверни — где пришепетывают — Лижиньяк; на Лауре, в Ниверне — Люзиль…

Само постоянство имени, почти неискаженного, не­смотря на различные диалекты и даже разные языки, показывает, что в основе лежала единая вера или общие предания и — в любом случае — поклонение и уважение одному и тому тоже…

И она, Мелюзина, всегда находится недалеко от тех мест, где сосредоточены дольмены, по преданиям, у нее было и собственное царство…

Люг — это воздух и огонь, Люзина — земля и вода. Она — Мать-Земля, но тайны ее природы и проис­хождения скрыты, возможно, ее слугами, этими работниками, которые строили так быстро и так хорошо, которые переходили от стройки к строке, которые в своих руках держали знание этой приро­ды…

Красочные подробности легенды сообщают, что во время строительства звучала музыка, действовавшая на камни, которые сами укладывались на нужное место:

преобразование гармонии звука в геометрическую гар­монию…

Это легенда о мастерах.

Что касается Раймондена, который добился от своей феи благодеяний силой любви, когда он обманом выве­дал тайну жены, она бросила его и детей…

Но пора вернуться к нашим названиям…

У СПИРАЛЬ БОГА ЛЮГА

Когда рассматриваешь на карте названия, образован­ные от имен Люг и Люзина, замечаешь, что их последовательность описывает на территории Франции как бы концентрические окружности, но, если присмот­реться повнимательнее, становится ясно, что это не окружности, но части спирали.

Это похоже на “обман зрения”, и все-таки это так. Спираль похожа на ту, которая нарисована на опорах некоторых крытых проходов.

Можно было бы говорить о случайности или о совпадениях, если бы дело касалось элементов спирали, но, при существовании “провалов” в областях более новой топонимии, спираль разворачивается — и весьма правильным образом — на большей части территории Франции.

Она не связана с рельефом местности, поскольку не следует ему. Она прослеживается по именам, данным людьми. То есть речь идет о “расстановке вех” челове­ком.

Имеют место не рассеяние и беспорядок, но посто­янное, организованное сосредоточение, причем вполне традиционное.

По одному тому, что речь идет о местах, посвящен­ных Люгу, — это традиция лигурийская. Не галльская, а более ранняя.

К тому же существование в этих местах мегалити­ческих памятников показывает, что она относится к периоду более отдаленному, чем “кельтский”.

Но эта связующая спираль обладает определенными особенностями, заставляющими думать о дороге, имею­щей какую-то связь с богом Люгом и с мегалитическими памятниками.

Дорога — для того чтобы по ней ходить, чтобы перемещаться из одного места в другое, самая корот­кая дорога от одного места до другого — это не спираль. Таким образом, здесь речь идет не об утили­тарной дороге, по крайней мере, не в материальном смысле. Это — дорога посвящения, путь паломниче­ства.

Я не заблуждаюсь. Конечно, я не могу утверждать, что знаю все места, посвященные Люгу, но я и не приписал ему тех, что имеют иное происхождение.

Таковы Линьер, Линье, Линьи, происхождение кото­рых вполне разумно искать в слове “лен” (lin); таким образом, Линьер означает “поле льна”, нередко так оно и есть… Но это не останавливает меня, поскольку, несмотря на очевидность, Линьи часто соседствует с Лоньи, Ланьи, Леньи, Люньи, явно не имеющими ничего общего со льном.

К тому же места, посвященные Люгу, образуют группы, вполне различимые и ограниченные в про­странстве, так что я не думаю, что несколько допущен­ных мною ошибок способны свести это явление к простой игре воображения. Названия, происходящие от имени Люг, существуют и образуют группы. И они располагаются на карте Франции по кривой, которая есть не что иное, как спираль.

Формат книги не позволяет поместить в ней дос­таточно подробную карту, на которой можно было бы указать все названия, происходящие от имени Люг, можно лишь обозначить контуры образуемых ими групп. Для удобства я обозначаю каждое “владение” двойным именем, содержащим название, происходя­щее от имени, которое кажется мне наиболее “крас­норечивым”, и название ближайшего современного крупного города. Иногда эти названия совпадают, как Лудун.

Вот перечисление этих “владений”, начиная с центра спирали, которая разворачивается по часовой стрелке.

Стоит отметить — как совпадение — что центр спирали окружает вместе с таинственным лесом Тронса район Мейян, что соответствует латинскому Медиолан (медиа — середина), здесь же находится географический центр современной Франции, в том месте, которое называется Аль-лишан.

Я предоставляю специалистам решать, не Означает • ли это — “другое поле Люга” (1'autre chomp do Lug), я как Алье (Al-liger) — “другая Луара”…

Начиная от этого центра, следуют владения Люга:

1. Монлюсон, со всей очевидностью, “Мон-Люг” — гора Люга, вокруг которой группируются: Лендрон, Любен, Лиссо, Лусседа, Лигонде, Лезинья, Линьероль (мегалитические памятники в Сен-Леон, Арфей, Ид, Эстиварей, Тул и Пьер-Жоматр и, конечно, частично разрушенные в Нери-ле-Бен).

2. Аржантон-сюр-Крез: Луриу, Люша, Линья, Линь-ян, Люзере, Люзерайе (дольмены в окрестностях дЮр-сен и Сен-Бенуа-дю-Соль).

3. Бурж: это владение, по-видимому, сосредоточено вокруг Пьер-дю-Лю, мегалитического памятника возле Меон-сюр-Эвр; Лизере, Ле-Люк, Лиши, Лоши, Линьи, Лизере, Лиссон, Линье (дольмен), Люка-ле-Либр (доль­мен) и так далее.

4. Ла-Шарите-сюр-Луар: Люньи, Ле-Линьон, Жа-лонь, Аллиньи и так далее, и еще: Де-Лион (Deux Lions).

5. Невер: Ле-Гран-Люг, Лютеро, Линьи, Люси, Ал-люи, Люзи, Лгозиньи.

6. Виши: Льерней, Люно, Ле-Лузе, Лурди, Люза, Люзийа, Лезу, Линья (мегалитический центр Пьер-Куртине возле Майе-де-Монтань), Людесс, Линья, Люшелк, Любиак, Ле-Люге, Лойе, Люгард и т.п.

7. Юссель: два Лижиньяка, Люк, Лупиак и т.д.

8. Сен-Леонар-де-Нобла (слово “нобль” встречается в нескольких местах и имеет отношение к древнему слову, обозначающему не менее древнее дворянство… Нам нужно будет вернуться туда, где есть название — Малеон): Ле-Люк, Лгодина, Бо-Люге, Люберсак, Лейкю-ра, Лей-Люссак и т.п.

9. Люссак-ле-Шато: Аллуэ, Лессак, Люша –(курган), Лигюмсе, Лотер, Леньяк и т.п.

10. Лоше: Люссе, Люрси, Лейне, Лгозе, Лгоса, Лоше, Люзиньи, Логре (весьма многочисленные мегалиты, возле Лоше — кромлех”.

'11. Божанси: Линьи, Ле-Люд, Ла-Люзьер, Гран-Лю, Лорже, Люссе, Лури и т.д. (много мегалитов).

12. Монтаржи: Ле^Гран-Люа, Луанси, Лионен-Сулья (рядом находится Сен-Гондон, бывший Нобилиакум, еще

один “нобль”; курганы и многочисленные мегалиты),

Луэм и т.п. 1 ,, . .

13. Оксер: Луси, Лангю, Линьи…

14. Авалон: это название, несомненно, связано со словом “яблоко”, Люси и два Люсенэ… (в Бургундии следов меньше, так как захватчики бургунды были уже христианами и о древних культах ничего не знали).

15. Отен: Люзиньи, Люньи, Люкс…

16. Шароле: два Люньи, Люкси и т.д.

17. Ле-Пуи: Лериге, Лезинье, Луссель, Ланэдак, Луде, Локассоль и т.д. (в этом районе между Луарой и Алье, преимущественно реками лигуров, по-видимому, следует считать “владениями Люга” все места, которые были, после захвата римлянами посвящены Меркурию, которого они отождествляли с Люгом). . ,

18. Сен-Флор-Орильяк: многочисленные Люк, Лудь-ер, Меркер, Лиган, Лез, Лекам, Ладиньяк, Альез и Альезе и так далее (очень много мегалитов).

19. Фижак-Брив-ла-Гайярд: еще Меркер, Линьерак, Карлюкс (“камень Люга”), Ларпье, Люнегар (“крепость Люга”), Лозе, Ливрнон, Лиссак и т.д.

20. Нонтрон: Лезиньяк, Лиге и т.д.

21. Люзиньян: Люше, Аллиньи, Луресс, Лубиль, Люзан, Виллоньон и т.п.

22. Лудон: конечно, Люгдун, крепость Люга: Аллиньи, Луресс, Лерне, Лонзи, Лиззе, Люше, Луин (совсем рядом, Сен-Лу, несомненно, замаскированный), Велвдще и т.д. Я собираюсь вернуться к этому “владению”, которое представляется весьма важным и где весьма многочисленны мегалитические памятники.

23. Ла-Флеш, где есть Гран-Люсе, Людон (еще один Люгдунн), Любле, Люне и Ла-Люготтери, не скрываю­щее своего имени, и так далее.

24. Шартр с центром на берегу Луары, о котором я уже говорил.

25. Лютее (возможно, часть другого витка спирали) — Ланьи, Лонье, Люньи, Булонь, и т.п. Этот район, который стало очень трудно разобрать на карте, еще в средние века имел много мегалитических памятников. Имеется также кромлех в Нантерре, где расположен сейчас новый университет.

26. Провен: Лизи, Люзетен, Люссен, Лона, Лиур и, несомненно, Волюизан.

27. Труа: Люзиньи, Люзер, Лиссон, Лире, Лассон и т-п.

28. Айне-ле-Дюк. Люсе, Ла-Люсин, Лоше, Люксерруа и т.п.

29 Луан– Луази, Лувенне, несомненно, Колиньи.

30. Лион Люсе, Люи, Луизье, Люзине и т.п.

31. Прива Люссас, Ливрон, Лья, Сент-Этьен-де-Люгаре, Люк и т.п.

32 Родез– Люгар (еще одна крепость Люга), Льюжуа, Люган, Лубер (? ), Люнаге, Лессак, и т.п. Этот район самый богатый мегалитическими памятниками. В некото­рых местах дольмены насчитываются десятками

33. Каор: Лгоганьяк, Люссас, Лозерт, Люнонь, Любе-жак (?).

34. Любурн с уже упоминавшимся районом Люгассока

35. Понс с двумя Лонзаками и Люссак и т.п. Это единственное место, где правильность спирали несколь­ко нарушена.

36. Ла-Рошель, Люизан, Лигей, Лгоше два Луаре, Лансон и тд

37. Ла-Рош-сюр-Йон. Леже, Лере, несомненно, Люо-ланде и Лион.

Прочие районы на схеме (по спирали): Везуль, Лозанна, Люк-ан-Дио, Юзес, Ош, Молеон, Лаон, Сен-Дье, Люксей, Невшатель, Буа-де-Лигур (лес лигуров), Памьер, Сен-Бертран, Баньер, Олорон.

Начиная с этого места, мы попадаем на террито­рию, где топонимия слишком изменилась из-за мно­гочисленных вторжений Более того, изрезанность побережья Франции не позволяет проследить раз­вертывание спирали, частично приходящейся на море.

В Бретани осталось место Логан, возле Кемпера, еще несколько упоминавшихся вокруг бухты Дуарнене, Логонас возле Дау, район Леона; Лудеак (?), Коэтдогон, Деон, почти наверняка, ьозле Динана.

На побережье Нормандии — лишь Валонь в Котен-тене, Лизон, Лусель и Лион-сюр-Мер.

Еще одно сосредоточение появляется снова в окре­стностях Мамера, Люси, Лувиньи, Ливе, Лузе и, похоже, продолжается до Лузе и Линьона возле Ар-жантена.

В северных районах обнаруживаются лишь отдельные точки: Лувьер, Люси возле Невшатель-ан-Бре; группа из

трех: Люзьер, Лие и Люньи к северу от Бове; Лион и Ликур возле Перонны; Люси и Булонь на севере, Локерен к западу от Энвера; Люньи, Гран-Лю и Лоньи недалеко от Лаона; Ле-Лоан, Люси, Луазе возле Эперне, неболь­шая группа (Луппи, Лиссе) возле Лион-де-дессу-Дюн (Мез); Луазе, Луппи и Локсвиль возле Бар-ле-Дюк.

На Востоке побольше — еще три “точки”: Люссе, Лесседи, Любин возле Сен-Дье; сильное влияние Люга обнаруживается во всем районе Люксей; еще — вокруг Невшательского озера и еще — по берегам озера Леман.

Альпы дают нам Люк-ан-Дио, Люсе, Люз-ла-Круа-От; а Прованс, помимо “леса Лигуров”, Лорж, Лорге, Ле-Люк (происхождение которого не так очевидно)

Но, если пересечем Рону, мы снова найдем нашу спираль, вполне четко обрисованную:

а) Юзес: Люссан, Лезан, Льюк, Люнель, Лирак-

б) Безьер: Люна, Луара, Лагама, Линьян, Ленье, Люкан, Лина, Лезиньян-Корбьер и тд.

в) Памьер: Люсак, Людье, Люгенак, Лью .

г) Сен-Бертран-де-Коменж — бывший Людунум — Сен-Лизье, тоже Люгдунум, Булонь, Монлеон, Луде и так далее, значительная концентрация, не имеющая равных по соседству.

д) Баньер-де-Люшон. Лезиньян, Лурд, Люз и тд.

е) Олорон: Молеон-Лишар..

Равнина Тулузы дала мне лишь Люган, но захват ее вестготами, которые, как и бургунды, были уже хри­стианами, естественно, оставил пустоту.

Наконец, несколько отдельных названий, которые могут относиться к Люгу, встречаются кое-где в Ландах, такие, как Люксей, Люго, Люшарде, но, возможно, они занесены туда позже, поскольку в древние времена этот район был необитаем..

Спираль, во всяком случае, то, что от нее осталось, относится к третьему тысячелетию до нашей эры, в ней усматривается определенная закономерность.

Так, если соединить прямой линией Лион-Лутдунн и Лудун-Лугдунн (что не так-то просто, поскольку карты являются проекцией криволинейной поверхности на плоскость, и кратчайшее расстояние между двумя точками сферы проецируется на такой карте как кривая. Нужно произвести вычисления ), эта линия пройдет через следующие точки.

Лион — к северу от перевала Люэр, Лере, Монлу — Ла-Пьер-Ансиз, недалеко от Глозеля — Виши и его древние источники — Лешоль, Луру, де-Бубль — немного ниже Луру-де-Боне (Боне вместо Белен) — Монлюсоп, Линьероль — немного севернее от Лиманж, Ланже, рядом Люрей, Лезиньи, на Крез — Ойре, с линией дольменов — Ленье-сюр-Юссо, Лудэн, Ле-Люк, Ланье, Люсе — южнее Линье– и прямо к центру бухты Дуарнене, где вечным подводным сном спит Ис, возле мыса Лютен е-

Природа, случай или люди — прекрасно все устро­или…

И это еще не все…

В некоторых местах, посвященных Люгу, местные жители ощущают на себе странное влияние волшебных сил, связанных с богом-волшебником.

Лион, например, всегда считался очень таинственным городом. Он долгое время был — и, полагаю, является до сих пор — центром эзотерических учений, там жили многие алхимики, колдуньи, актеры, писатели и выда­ющиеся художники…

Мне не кажется смешным утверждение о том, что .“гора святой Женевьевы”, бывшая холмом Люга, быв­шая Лютецией, вызывала у сильных натур взлет духа, а слабых сбивала с пути истинного.

В Лудене, одном из самых замечательных “владений Люга”, жили религиозные фанатики, обвинившие в сатанизме священника Урбена Грандье*, которого со­жгли без суда…

Деревня Лувьер — судя по названию, имеющая некоторое отношение к Люгу — многие века была известна своими “одержимыми”, особенно историей Франсуазы Фонтен, которая в 1591 году заключила любовный союз с дьяволом и, по показаниям свидетелей, пребывала иногда в состоянии левитации, ее приходи­лось силой удерживать на земле — это засвидетельство­вано судебными и городскими властями в подписанных и снабженных печатями документах расследования.

*Кюре из Сен-Пьер де Лудун (1590—1634). Этот страстный проповедник возбуждал у монашек-урсулинок истерический восторг. Они донесли, что Грандье околдовал их, и его

сожгли.

В Люксей, Франш-Конте, якобы существовал в древ­ности чудесный лес, где демоны искушали святого Коломбена*, а ведьмы в Вальвере (иначе Вовер) на шабашах славили Пьера-Дьявола… Сотни лет шли про­цессы о колдовстве, с пытками, кострами и прочими атрибутами…

Процессы ведьм происходили в Швейцарии, в рай­оне Невшателя, где есть Люшерц, Люньор… И в Лозан­не, вокруг которой располагаются Люссери, Люлли, Лютри, Люсси…

Колдуны Контантена собирались в Валони.

Пьер-де-Лю в Солони почитался местными ведьмами, “предводители волков” приходили туда со своими “ста-дами”,-

Посвященные ставили доммены так, чтобы они ока­зывали на людей определенное влияние. Первые хрис­тиане считали это воздействие “сатанинским” и унич­тожали “идоловы камни”.

В наши дни, когда наука перестает быть просто статистикой, было бы исключительно интересно выяс­нить влияние “мест Люга”, отмеченных древними, на поведение людей и особенно на актеров, художников, врачей, целителей, инженеров.

Возьмем типичный реальный случай: общеизвестно, что в Лурде происходят чудеса и осуществляются они благодаря Богоматери и молитвам, обращенным к Ней… Однако чудеса происходят именно в Лурде, а не где-то в ином месте. Богоматерь вездесуща, но проявляется ее могущество в Лурде, таким образом место поклоне­ния, паломничества является участником событий.

Лурд — тоже “место Люга”, как следует из назва­ния. На языке басков “ур” значит “вода”. “Лурд” — “воды Люга”. Но от Молеон-Лишар до Баньер-де-Люшон все Верхние Пиренеи — имение Люга.

Если свойства Люга есть свойства определенных мест на Земле, неудивительно, что не существует ни ста­туй, ни других его изображений. Воплотить волшебные силы — значит рисковать уменьшить их могущество или неверно интерпретировать, поэтому надежнее при-

*Монах-проповедник из Ирландии (540—615). Основал мона­стыри в Бургундии, на озере Констанс и в Италии. День его памяти отмечается 23 ноября.

бегнуть к животному символу. Так изображаются силы Зодиака, а Люга символизируют Ворон и Гусь.

Ворон сменит имя, и больше мы его не найдем, а вот с Гусем дело обстоит иначе, к нему я вернусь…

Историки прошлого представляют нам древних лю­дей, наших предков, как неразвитых, умевших разве что убивать камнями диких зубров…

Возможно, они правы?

Возможно, наука — ее нельзя назвать иначе — пришла извне? От других людей, которые не обраба­тывали камень и не оставили никаких следов своего мастерства, поскольку лишь камень способен устоять перед веками.

Камилл Жюлиан видел в лигурах “народ дольменов” и в известном смысле он был прав — для Запада. Доказательство тому — масса мегалитов во “владениях Люга”.

Но дольмены — не исключительная принадлежность лигуров, поскольку встречаются в местах, куда лигуры никогда не заходили.

Итак, существует две гипотезы: либо лигуры “при­думали” своего бога — Люга — там, где уже существо­вали дольмены, либо они строили их, следуя указаниям народа, жившего в Европе задолго до них и составляв­шего “сословие знающих”.

Схема традиционна: разработчики и исполнители… Разработчик без исполнителя — то же, что дирижер без оркестра.

Нам достоверно известно, кто строил Шартрский собор, какая артель, однако, по записям Никейского собора*, “замысел” его принадлежал “Отцам”, следо­вавшим древней традиции.

Если “Отцы” хотели осуществить свой замысел, они должны были подготовить рабочих, дать им возмож­ность строить… То же относится и к мегалитическим памятникам, опиравшимся на науку, которую современ­ные ученые едва начинают постигать (как и наскальную живопись).

Оказывается, дольмены существовали не только на Западе. Почти такие же камни — во всяком случае,

'Имеется в виду Вселенский собор, на когором принима­лись важные решения.

возведенные по тому же принципу — обнаружены во \жогих районах мира, где не ступала нога лигура Следовательно, они были воздвигнуты другими народа­ми, а поскольку принцип возведения идентичен, можно предположить существование определенного единого “замысла”.

Поскольку дольмены обычно располагаются близ побережья, их создатели, скорее всего, были морехо­дами. Они не просто путешествовали на плотах вдоль берега (переходы были весьма длинными — от Кореи до Морбиана), но настоящими навигаторами и кораблестро­ителями.

Если подумать, постройка корабля для дальнего плавания — трудное дело, требующее иных, чем каменный топор, инструментов и опытных конструкто­ров…

Варвары не смогли бы задумать и построить корабль для дальнего плавания. Впрочем, как и дольмен. Необ­ходимо много хороших инженеров, чтобы транспортиро­вать огромные камни на большие расстояния, через леса, болота и горы…

Может быть, мы когда-нибудь выясним границы познаний древних мореплавателей и инженеров, однако совершенно ясно, что они были не просто изготовите­лями кремневых топоров.

Почему же их наука — в своем практическом аспекте — не стала наукой того народа, среди которого они жили? Кем были эти “разработчики”-просветите-ли?

Нам следует вернуться к легенде о Геракле.

8 ЦИВИЛИЗАЦИЯ

В очень древние времена, которые, впрочем не был^' доисторическими, существовала поистине замечатель­ная цивилизация, основы которой нам неизвестны.

Ее “интеллектуальная” составляющая исчезла, а до наших дней дошло лишь то, что интеллект успел “окультурить”.

Мы не можем осмыслить сохранившиеся материаль­ные следы и склонны считать их симбиозом варварства и мышления примитивной эпохи.

Нам трудно отрешиться от нашей теперешней фор­мы мышления, чтобы понять другие, исчезнувшие, однако совершенно ясно: если бы не эта цивилизация, не было бы нашей и мы бы до сих пор охотились на диких животных, а возможно, пожирали бы и своих собратьев.

От древней цивилизации нам остались в наследство скотоводство, земледелие и несколько несомненно науч­ных “заветов”, которые мы не умеем прочесть и потому относим на счет детских фантазий “дикого” человека, преисполненного “ужасов^ и предрассудков.

Историки должны быть слишком наивны и совершен­но не разбираться в животных, чтобы полагать, что одомашнивание скота могло произойти просто через отлов и дрессировку.

Животное, даже дикое, приручить сравнительно легко. Требуются лишь терпение и дружелюбие, так произошло с собакой, а вот одомашнить целую породу — проблема совсем иного уровня сложности.

Здесь проблема “магическая” причем не в шарлатан­ском смысле этого слова.

Одомашнивание породы требует мутации. Нужно изменить “гения”, или, в современной трактовке, моди-

фицировать “гены” (слово, кстати, то же самое). И

делать это нужно так, чтобы не изменить ценные свойства.

Возможно — хотя я в это и не верю — получить такой результат через многие поколения селекции. Но в любом случае необходима организация “скотовод­ства”, являющегося доказательством развитой цивили­зации.

Если представить себе условия жизни доисторичес­кого человека или целого племени и попытаться вооб­разить процесс одомашнивания совершенно диких пред­ставителей “крупного рогатого скота”, трудно совмес­тить одно с другим: первобытный охотник, рыболов, изготовитель каменных топоров и дикие быки… Неужели все получилось само собой?

Каков бы ни был “дух” животных, которых хотели одомашнить, очевидно, что его нужно было очень хорошо знать, впрочем, как и методы воздействия.

Вот по-настоящему сложная задача, требующая боль­ше настоящих научных знаний, чем промышленные задачи, осуществляемые нашими инженерами.

Герион на своем острове в Атлантике имел целое стадо коров, и экспедиция Геракла имела целью запо­лучить их. Геракл не скотовод, он скорее охотник.

Легенда неоспоримо доказывает, где было “изобре­тено” скотоводство…

У меня есть основания полагать, что восхитительные наскальные рисунки, которые все специалисты относят к произведениям искусства, были одним из приемов, применявшихся в “работе” с духами животных, магией, то есть действиями, научная суть которых нам теперь неизвестна.

Почти все специалисты по древней истории видели в наскальных рисунках магические акты, относящиеся к охоте или земледелию. Были, конечно, обряды для охоты, исполнявшиеся в пещерах, но среди более древних рисунков есть такие, что не имеют отношения к охоте. Странно, что специалисты не заметили разни­цы между ними — хотя бы художественной. Как можно объединить рисунки Альтамиры и каракули в пещерах охотников?

Необходимо учитывать (я говорю об Альтамире), что росписи в гроте выполнены на потолке, на метр

отстоящем от пола (теперь его углубили для туристов)” в зале, находящемся далеко от входа, без искусствен­ного освещения (ни факелов, ни горящих головней, которые оставляли бы следы копоти). Казалось бы, совершенно невозможные условия…

Мне трудно поверить, что “живописец” был “нема­териальным” существом…

Интересно, что “буйволы”, например, в Альтамире или в Ласко, стоящие или лежащие, обрисованы похо­жими геометрическими фигурами, как будто на живот­ных, бродящих на свободе, стремились наложить некое формальное воздействие.

Каким образом? Не знаю, но, если что-то выходит за пределы моего понимания, это главное: рисунки были сделаны не для какого-то мифического музея доисторической живописи!

Я могу ошибаться относительно назначения рисунков, я лишь выдвигаю гипотезу, но животные явно одомаш­нены — и овцы, и козы, и коровы, и лошади. И процесс этот продолжается до сих пор…

Поведение некоторых “диких” животных трудно объяснить, однако похоже, что они подверглись процес­су одомашнивания…

Если бы я не боялся обвинений в излишнем романтиз­ме, то сказал бы, что между некоторыми домашними животными и людьми было заключено “соглашение”…

Так, слоны очень редко бывают по-настоящему ди­кими и легко приручаются, даже если они пойманы в джунглях (по Платону, Атлантида кормила слонов, “самых прожорливых животных…”).

Из животных, живущих на суше, лев, единственный крупный представитель семейства кошачьих, подвергся начальному одомашниванию. Известно, что он чрезвы­чайно редко нападает на людей, разве что защищаясь.

А вот с некоторыми морскими животными дело обстоит еще более удивительным образом. Так, тюлень, у которого нет врага более жестокого, чем человек, никогда не бежит от него, как будто находясь под действием некоего заклятия, отдающего его во власть безжалостного врага.

О дельфине, морском млекопитающем, древние ле­генды всегда говорили как о союзнике человека, спасав­шем потерпевших кораблекрушение, выносившем их на

берег на спине.. Долгое время истории о дельфинах считались детскими сказками, пока военные не начали изучать поведение этих животных: они установили, что те всегда готовы “сотрудничать”, общаться с человеком на равных-

Это заставляет нас вспомнить, что дельфины были среди легендарных животных Атлантиды и составляли свиту Посейдона, когда бог мчался по морю на своей колеснице, заряженной морскими конями.

Существовало ли что-то вроде соглашения между человеком и дельфином? Соглашения, которое человек уважает до сих пор, ведь большинство моряков проте­стуют против нападений рыбаков на дельфинов — “запретных” животных.

Существуют люди, способные заключать договор с разными животными, я могу это подтвердить. В основ­ном они живут на Востоке и в Африке, но еще совсем недавно в Солони жили “предводители волков”, умев­шие, по рассказам стариков, заставить волков слушать­ся и следовать за ними.

От какой же древней науки эти умения?

Труднее всего объяснить тайну земледелия…

На бумаге все просто, специалисты объясняют все одним словом — “гарь”: выжигается участок леса, на этом месте сеют злаки, из урожая отбираются лучшие зерна, которые через год снова высеивают на следу­ющем выжженном участке. Качество зерна улучшалось год от года, пока не сформировались зерновые куль­туры. Так возникли овес, ячмень, просо, гречиха, маис…

Следовало бы попросить наших агрономов сделать то же самое голыми руками, с помощью кучи кремневых камней.

Интересно, что бы у них получилось?

Подобную селекцию можно длительное время осуще­ствлять в безлесных районах, где земля удобряется илом вследствие ежегодного разлива рек, как в Египте и как должно было быть в Междуречье. Если человеку есть что выращивать, именно в таких местах он, вероятнее всего, добьется успеха.

Но переход от травы к злаку — совсем другое дело. Как и в случае с животными, необходимо изменить “дух” растения, необходима мутация.

Конечно, можно найти большинство диких видов растений, послуживших основой для такой мутации но никто не знает, как она происходила. Я убежден, что ни один современный агроном, даже имея в своем распоряжении поля, за тысячи лет приспособленные для возделывания, не сумеет ее осуществить У нас есть ячмень, есть маис, есть овес, но вряд ли доисторичес­кий человек, такой, каким нам его описывают, мог их “сконструировать”.

Этого не сделаешь, гоняясь за дикими быками среди диких бегоний. Даже если допустить, что мутация могла стать результатом медленных изменений, постепенной селекции, сначала необходимо было создать поля. То есть человек должен был стать земледельцем, не зная, что он будет выращивать, то есть быть провидцем.

А пшеница7 Откуда взялась она7

Недавняя находка в Азии так называемого дикого тритикума дала простор фантазии специалистов по древней истории. Если тритикум действительно дикая пшеница (уж очень долго ее искали'), а не пшеница одичавшая, выродившаяся, то откуда у тех, кто ее создал, взялись знания из области селекции7

Мы часто забываем, что земледелие — одна из самых сложных наук в мире, а занимаются им ежеднев­но и повсеместно.

“Изготовление пшеницы” было очень сложным де­лом, требовавшим знаний о природе, о почве и растениях, то есть осуществить его могли только очень образованные люди…

Все эти факты приводят нас к следующему выводу:

знание было дано нашим доисторическим предкам, и на востоке и на западе.

Все легенды утверждают: земледелие было подаре­но людям Богом. Сказать, что земледелие, пшеница, зерновые пришли к нам с Востока, — значит не ответить на вопрос, но лишь дать ему географическую определенность.

Попытки разыскать этих создателей уточнены, однако можно попытаться выяснить, кем были “передатчики”.

“Протогрек” Геракл — еще варвар, охотится с луком и дубиной, ничего не выращивает и не разводит. Посвящения в эти умения Геракл ищет у атлантов в Марокко

Когда Платон, по словам египетского жреца, пере­числяет ресурсы атлантов, он указывает, что “остров кормил в достатке всех животных домашних и диких” и “ он приносил еще и возделываемые плоды и зерно созданное, чтобы кормить нас, из которого мы делаем муку (мы называем его злаками разных видов)”

По мнению Даке, “эти жители Геспера были людьми более древней расы и более зрелой цивилизации, чем та, к которой принадлежал пришедший к ним Геракл. В их распоряжении имелись вещи, бывшие, по-видимо­му, результатом упорного труда и обширных познаний, в том числе злаки и замечательные фрукты”.

Познания этих “Гесперидов” не ограничивались лишь областью сельского хозяйства (это было бы удивитель­но). Платон говорит о них как о мореплавателях, металлургах и строителях.

Металлургические изделия до нас не дошли, но металл плохо противостоит времени

Не обнаруживается и никаких следов их кораблей, хотя в древних исторических сказаниях очень много упоминаний о “людях, пришедших с моря”, о пеласгах, морганах, ханах и других, явившихся из вод, так что нельзя отрицать, что народ мореходов существовал действительно Это народ не средиземноморский, следо­вательно, он должен быть атлантическим Те люди, о которых мы рассуждаем, знали столярное дело, умели обрабатывать дерево и строить из него Я спрашиваю себя разве должны они были иметь познания в метал­лургии, необходимые для изготовления соединительных деталей

Наконец, они были строителями и строили не только из дерева и не только корабли, но и из камня. Мы вынуждены признать существование народа, который придумал и строил дольмены

Выясняется, что существует тесная связь между строительством дольменов и мореплаванием, каким бы странным это ни казалось на первый взгляд. Дольмены разбросаны по всему миру Существовало такое явле­ние, как “диаспора”.

9 ДИАСПОРА

Цивилизации смертны, как и все в этом мире, умерла и та, что дала начало скотоводству и земледе­лию.

Она умерла в результате катаклизма столь жестоко­го, ужасного и тотального, что он сохранился в памяти всех народов, в основном как всемирный потоп.

Кто может знать, что стало с людьми, животными, культурой и знанием после этого катаклизма? В древ­ней истории сохранился его след — не случайно существует провал в знаниях о периоде, отделяющем древние века от неолита. Совершенно естественно, что люди, сохранившие остатки древних знаний стремились восстановить их.

Люди были рассеяны, и поэтому восстановление оказалось долгим и длилось тысячи лет. Его невозможно было осуществить без коренных обитателей тех мест, куда попадали носители знаний: туземцев сначала сле­довало подчинить своему влиянию и обучить.

Этот сложный период истории запечатлен в виде мегалитических памятников, особенно тех, которые мы называем “дольменами”.

Они разбросаны на огромных просторах, от Крайнего Запада до Дальнего Востока, и во всех слишком много общего, чтобы можно было усомниться в общности первоначального замысла, а следовательно, и одного первоисточника.

По данным Фернана Ньеля, дольмены есть в Корее, в восточной, приморской части, на острове Канг Хоа к северу от Сеула. В одном из памятников есть плита весом в 600 тонн — ее не могли сделать примитивные люди, ведь чтобы перемещать и устанавливать глыбы, нужны были превосходные инженеры.

Дольмены есть и в Индии, на плоскогорье Декан (где их 2200), в Пенджабе, в Восточном Пакистане, в Сейлане, в Ассаме.

В Азии они есть на Кавказе, в Трансиордании, в области, простирающейся от Ассама до горы Небо, в Гадрамауте-

Дольмены встречаются практически повсюду в Север­ной Африке: на западе Марокко в окрестностях Бени-Снассена, в Айн-Сахила, в Марракеше, Сусе, Таза, в Алжире и Тунисе.

Есть они и в Египте, в пустыне Эдфу, и в Абисси­нии, в горных районах Харара, в Судане, в Сенегале (один тамошний кромлех называется “Гробница короля”).

Наконец, в Европе, особенно в Западной, их бесчис­ленное множество: в Швеции, в приморской полосе от Норвегии до Мальмё и вдоль всего Балтийского побе­режья. В Центральной Европе их нет, зато есть в Крыму, в Болгарии, во Фракии (около пятидесяти сосредоточено к северу от Адрианополя).

Совершенно ясно, что все памятники находятся не­далеко от моря, судоходных рек или в высокогорных районах (но все-таки близко от моря). В Центральной Азии, в Центральной Африке, в Центральной Европе ничего подобного нет.

Я рискну сделать следующий вывод: все памятники созданы мореплавателями, а поскольку самое большое их количество отмечено у берегов Атлантики, логично будет предположить, что источник — на Западе.

Странно, но там, где мы находим памятники, не обнаруживаются следы единой расы, однако в легенде содержится объяснение этого факта. Вернемся к Гесперидам.

Их было трое. Три “дочери Атласа”, которые вла­дели садом с золотыми яблоками: черная, красная и белая, три племени, то есть три расы с разным цветом кожи. “Сад” — сокровищница знания — был общим.

В момент катаклизма, опустошившего мир, произош­ло рассредоточение (возможно, оно началось еще до потопа — колонизировались оба берега Атлантики).

0|1|2|